Юная пациентка, которую на рассвете привезли в благотворительную больницу Авалона, страдала от обезвоживания и провалов в памяти. Она в одиночестве провела ночь в лесу Вивианы.

Ее нашел отец.

– Она не вернулась домой, – со смущенным видом рассказал он. – Я проснулся, узнал, что в комнате ее нет, и сразу понял, где она.

Медсестры уложили Изолу в кровать, воткнули ей в руки капельницы и начали осторожно допытываться: «Можешь мне сказать, дорогая, я ничуть не буду тебя винить, если ты приняла что-то запрещенное – может, какую-то таблетку? – и не захотела признаваться в этом доктору».

На стене висел памятный портрет матушки Синклер. Изола чувствовала себя одной из бледных истощенных девушек в крыле для кровопусканий, словно сошедшем со страниц давно прочитанной исторической книги. Капельницы, словно пиявки, высасывали кровь, а Изола лишь смотрела невидящим взглядом в потолок, пока ее поедали заживо.

Хотя в крови не нашли следов запрещенных препаратов, в истории болезни записали отравление алкоголем, усугубленное холодом и обезвоживанием.

Изола с капельницей в вене полулежала на больничной койке. Низкорослый индиец в очках перелистывал ее больничную карту.

– Видимо, Изола, – спокойно произнес доктор, не поднимая глаз от записей, – ты сказала медсестре, что тебя зовут Флоренс?

Изола пожала плечами. Доктор Азиз. Врач ее мамы.

– Ты также сказала, что заблудилась в лесу, – хотя, по словам твоего отца, знаешь эти места как свои пять пальцев, – потому что забыла оставить дорожку из хлебных крошек?

Изола вспомнила всегда срабатывающее оправдание Джеймса.

– Люблю черный юмор, – пожала она плечами.

Доктор Азиз с интересом поднял на нее глаза.

– Давненько я тебя не видал, – резко сменил он тему. – Хотя сам этому рад – в моей сфере деятельности никто не хочет слишком часто наблюдать одного и того же пациента. Надеюсь, с тобой все хорошо. Но ты очень бледная. Как у тебя со сном?

Доктор Азиз был отличным врачом. С пациентами он вел себя безупречно: всегда дышал на стетоскоп, прежде чем приложить холодную железяку к спине, и утверждал, что ни разу в жизни не ломал иглу во время укола.

Но ему так и не удалось вылечить маму Уайльд.

– Дурной голове сон покоя не дает, – машинально ответила Изола, но тут же засмеялась и сжала трубку капельницы, надеясь, что жидкость потечет быстрее и поможет ей поскорее встать на ноги. – В последнее время сплю меньше, чем обычно. Неприятности дома, – многозначительно добавила она, надеясь, что врач спишет ее странное поведение на отношения с матерью, а не на одержимость.

Насколько Изола помнила, в кругу Дьявольского Чаепития она простояла всего несколько минут, однако почему-то очнулась уже на рассвете, с синеющей от холода кожей, шипами в подоле платья и насквозь промокшая. Она так и не нашла в себе сил двигаться, пока не пришел папа и не спас ее.

Когда пакет с физраствором опустел, доктор Азиз отсоединил катетер и сказал, что папа Уайльд вернулся на работу, но ему можно будет позвонить на мобильный телефон, когда Изола захочет поехать домой. Врач наложил мультяшный пластырь на сочащуюся кровью ранку на сгибе локтя и по-доброму предостерег Изолу на будущее:

– Алкоголь и лес несовместимы, мисс Уайльд.

По пути к двери он оставил на тумбочке свою визитку. Приглашение. Невысказанные утешительные слова.

Официально выписанная, Изола спустилась на первый этаж и сделала звонок, которого боялась до дрожи.

* * *

Старая красная машина с нарисованными на капоте усами въехала в зону парковки автомобилей «Скорой помощи» и со второго раза припарковалась. Джеймс открыл пассажирскую дверь – он так и не починил наружную ручку. Изола села.

Прошлым летом Джеймс оставлял на приборной панели компакт-диски, и они расплавились под обжигающим солнцем, как мягкие часы Сальвадора Дали. Получилось забавно: словно творение какого-то художника-абсурдиста на алтаре пепельницы «Пепито». Изола смотрела на отражающиеся в оконном стекле крохотные радуги, старательно избегая взгляда Джеймса.

– Итак, – наконец начал он, в ритме сердца барабаня по рулю пальцами с обкусанными ногтями. Сердце билось быстрее обычного – насыщенная выдалась ночка.

– Да, зря ты не пришел.

– А что бы я там делал? Тебя сторожил? – сразу ощетинился Джеймс.

– Нет, – тихо отозвалась Изола, прислоняясь головой к окну. – Ввязывался бы в неприятности вместе со мной.

Вечерний наряд Изолы весь пестрел пятнами, словно монетами, нашитыми на свадебное платье гречанки. Бледные потеки краски на предплечьях скрывали следы уколов, оставшиеся после анализов крови. Подошвы сверкающих красных туфелек навеки пропитались запахом шампанского.

Изола забросила ноги на приборную панель и задумалась, восхищалась ли когда-нибудь Дороти своими бледными щиколотками, выступающими из туфелек цвета блестящей крови, и представляла ли она себе ноги мертвой злой волшебницы, которая носила эти туфельки до нее. Туфли мертвой ведьмы, вот что она носила. Что и говорить, не Золушка! А волшебница Глинда – отнюдь не фея-крестная.

– А это у тебя откуда? – показал Джеймс на колени Изолы. Обе ноги опоясывали кольца синяков, похожие на возрастные кольца на срубе дерева.

– Не знаю. – Изола потянула за подол платья и накрыла колени ладонями. – Наверное, с прошлой ночи.

Пока Джеймс следил за дорогой, Изола тайком изучала свои ноги. Ткнула в пару синяков – от прикосновения те болели и желтели. Свежие черные синяки опоясывали всю ногу, словно полоска на чулке.

* * *

Алехандро был вне себя.

– Я потерял своих сестер! – бушевал он. – Но, видит Нимуэ, тебя я не потеряю!

Покраснев от сердитых слез, Изола выбежала на улицу, не уверенная даже, на кого или на что злится: на отстраненность отца, безответственность Лозы или на тон Алехандро.

Визитку доктора Азиза она швырнула на холмик над неглубокой могилой безвременно почившей сливы.

СМС: интерлюдия

изола изола изола изола изола изола изола

изола

куда ты вчр пропала?

ну же, я тебе кучу смешного расскажу

только что говорила с джейми, он сказал,

ты была в больнице??

изола, что случилось???

пожалуйста, сними трубку

я пыталась набрать домашний, но никто

не берет. Пжл, напиши, что все нормально.

Как ты?