– И точно – проститутка! – подытожили у прилавка. – Была бы честной, здесь бы сейчас её муж стоял!

Женщина резко остановилась. На её глазах проступили слёзы.

Ещё не понявший "что к чему", Шевчук решил усовестить столь странно поведших себя женщин:

– Дамочки, да вы что? Сами никогда в положении не были? На вашу долю колбасы хватит!!! Так не всё ли равно – минутой раньше или позже?

– Оккупант! Ни стыда, ни совести! – истерично взвизгнула одна из женщин откуда-то из середины очереди.

Сан Саныч, стиснув зубы, заиграл желваками:

– Совсем охренели! – буркнул он под нос и в полный голос добавил: – Девушка, раз такое дело – становитесь на моё место. Я мужик крепкий, ещё раз отстоять не трудно! Становитесь! Не стесняйтесь! Я, или вы – народу не всё ли равно?

Застывшая было девушка, немного поколебавшись, двинулась к Сан Санычу.

– Спасибо… – дрожащими губами поблагодарила она его, окончательно растерявшись и из последних сил сдерживая слёзы.

Майор, уступая своё место, успокаивающе коснулся её локтя, кивнул и решительно двинулся в хвост очереди. Услышав истошный, на грани истерики, мужской голос, Сан Саныч остановился.

– Вы здесь не стояли! Подите вон!

Шевчук оглянулся и с изумлением увидал, что протестует не кто-нибудь, а стоявший перед ним тучный чернявый мужчина, которому, казалось бы, должно быть совершенно всё равно – кто и как стоит за ним. Хоть туркмены на верблюдах.

Развернувшись и, до хруста сжав кулаки, Сан Саныч двинулся к нему:

– Ты что там мявкнул, хорёк жирный? – разогревая себя, спокойно спросил он.

– Оккупант! – внезапно выкрикнул мужчина, вероятно вспомнив оставшееся анонимным оскорбление. – Пошёл вон отсюда! Милиция!! Убивают!!!

При этих словах в Шевчуке словно что-то сломалось. Перед мысленным взором мелькнули лица братьев-близнецов – Собчака и Гамсахурдиа. Всплыло лицо убитого в Южной Осетии милиционера. Оно оказалось почти полной копией физиономии верещавшего словно забиваемая свинья тучного мужчины.

Сан Санычу показалось, что в голове щёлкнул невидимый выключатель: он снова был в Цхинвале, в ушах явственно раздавались звуки автоматных очередей.

Ухватив мужчину за отвороты летней куртки, Шевчук, сам не поняв как, оказался на улице. Свежий воздух отрезвил его.

– Оккупант, говоришь? – переспросил он, глядя прямо в расширившиеся зрачки перепуганного борца "за колбасу". – Я тебе сейчас покажу, что такое оккупант! Собственным дерьмом захлебнёшься!!!

– Пожалуйста, пожалуйста… – запричитал мужчина, – ради бога! Всё, что угодно…

В воздухе явственно пахнуло фекалиями.

С трудом разжав побелевшие костяшки рук, Сан Саныч оттолкнул поборника справедливости от себя:

– Пшёл вон! Ещё раз увижу – убью!!!

– Спасибо! – обрадовался тот. – Больше – никогда! Честное слово!!!

Сан Санычу стало тоскливо.

Поискав в карманах носовой платок, но так его и не найдя, он вытер вспотевшие ладони об обшлага рукавов собственного кителя.

"Кончилась страна, – пришло ему в голову. – Скоро и здесь на улицах стрелять будут…"

Пакета с хлебом ни в руках, ни рядом не было. Возвращаться за ним в гастроном Сан Саныч не стал. По дороге в общежитие, проходя с тыльной стороны хлебного магазина, он мрачно сунул водителю разгружавшегося хлебного фургона красный, с портретом Ильича, червонец:

– Буханку хлеба! Без сдачи! – и добавил в уже удалявшуюся спину. – Две!

Ужинали майоры обнаружившейся в чемодане Шевчука тушёнкой и баночкой консервированного сыра из состава высокогорного спецпайка. Пол-литра коньяка, отлитого из его же канистры, сняла возможные вопросы о причине столь скудных результатов похода Сан Саныча по ленинградским магазинам.

В Ленинграде был самый разгар белых ночей.

До августовского путча оставался ровно месяц.

* * *

«Знать технику связи, как Семён Михайлович Буденный и бегать – как лошади его первой Конной!» – этот лозунг родили вовсе не ёрничающие академические острословы. Укомплектованная «дядьками за тридцать» Академия связи уже добрый десяток лет удерживала пальму первенства по военно-спортивной работе среди ВВУЗов пятимиллионной Советской армии. Рязанское воздушно-десантное – безнадёжно отставало. Тот факт, что требования и нормативы у десантников были гораздо более жёсткими, при подведении итогов в расчёт не брался – «кто на кого учился!»

После первых дней организационной суеты, в пятницу, в загородном лагере Академии, был объявлен "прикидочный" трёхкилометровый кросс. Не уложившиеся в норматив абитуриенты попадали в "чёрный список" и безжалостно отсеивались на первом же вступительном экзамене. Факультеты вели друг с другом беспощадную войну за спортивные показатели. Их руководству были нужны спортсмены, а не умники. В постижение учебных дисциплин факультетское начальство не вмешивалось. Учёба была личным делом самих слушателей и преподавателей-предметников.

Спортивная лихорадка в Академии зашла настолько далеко, что за год до описываемых событий, некий майор из Забайкалья – получив предельно жёсткий инструктаж от своей супруги относительно перспектив их семейной жизни среди сопок Бордзи – перестарался. Подстёгиваемый страхом непоступления, отвыкший от регулярных физических нагрузок организм не выдержал. Майор скончался перед финишной чертой от острой сердечной недостаточности.

Сан Саныч не умер. На вожделённую "тройку" он вложился с минимальным двухсекундным запасом, а посему был определён Начальником Факультета "на большой круг". Означало это, что Шевчуку, закончившему военное училище "с отличием" сдать первый экзамен "на отлично" и закончить на этом вступительный марафон – не светило.

Сразу же после кросса, его, ещё не отдышавшегося, вызвал к себе Начальник Факультета и жёстко отчитал по поводу крайне неудовлетворительной физической формы.

– Даже не думайте, что вам поможет ваш "красный" диплом! Если к окончанию экзаменов, на официальной сдаче физической подготовки, покажете такой же отвратительный результат – в Академии вам не учиться! – подытожил Начфак. – Поедете назад, в войска прохлаждаться! Вам понятно?

– Я понятливый, – ответил Шевчук, глядя Начальнику Факультета прямо в глаза.

* * *

В загородном лагере, приехавших из войск офицеров разделили по абитуриентским группам. Первым экзаменом группе Сан Саныча определили «Специальность». Перед заходом в экзаменационную аудиторию, ему, по какому-то наитию, привиделись вопросы экзаменационного билета. Второй вопрос у толком не готовившегося к поступлению Шевчука, вызвал панику. Прослужив большую часть времени на стационарных узлах, он напрочь забыл значившиеся в вопросе значения технических характеристик полевых кабелей. В каждодневной практике майору хватало самых общих знаний об их типовом использовании и о распайке проводников в полумуфтах.