Дэниел отказался, а Марк, кашлянув, попросил чаю.

Отчет Берда был беспристрастным и профессиональным и в то же время содержал его личное понимание характера Себастьяна. С точки зрения защиты, он мог помочь вызвать сочувствие к мальчику, но Дэниел с Ирен еще не решили, как будут его использовать и будут ли вообще. Доктор Берд оценивал готовность Себастьяна присутствовать на слушаниях во взрослом суде, но Дэниелу хотелось, чтобы отчет показал того маленьким мальчиком, каким он и был на самом деле, не подготовленным к суровости судебного процесса. Психолог описывал Себастьяна умным и умеющим выражать свои мысли, и Дэниел рассчитывал, что это положительное профессиональное мнение можно будет противопоставить показаниям свидетелей со стороны обвинения, описывающих Себастьяна жестоким задирой, и дать присяжным возможность проявить сочувствие. Конечно, Дэниел надеялся, что сочувствие не понадобится и что для доказательства невиновности мальчика будет достаточно фактов.

Доктор Берд навестил Себастьяна в Парклендз-хаусе, вооружившись куклами и фломастерами. Дэниел прочитал его отчет взахлеб не только потому, что имел отношение к делу, но и потому, что там содержалась информация о Себастьяне.

Пока Марк мелкими глотками пил чай — его чашка подрагивала на блюдце, — Берд уселся в кресло, сложил руки на аккуратном животике и принялся комментировать свое заключение.

— Он очень умен, я отметил это в отчете — коэффициент умственного развития сто сорок, и он отлично понимал, кто я такой и зачем пришел…

В голосе Берда Дэниелу послышалось раздражение.

— Так ты знаешь, зачем я к тебе пришел? — спросил психолог.

— Да, — сказал Себастьян, — чтобы залезть ко мне в голову.

— Он определенно продемонстрировал… поразительную зрелость для ребенка своего возраста, и он был совершенно уверен в своей невиновности.

На последнем слове Берд округлил глаза. Дэниел не мог понять, что тот хотел выразить своей гримасой: восхищение мальчиком или недоверие.

— Себастьян, ты знаешь, в каком преступлении тебя обвиняют?

— В убийстве.

— И что ты об этом думаешь?

— Я невиновен.

Берд подтвердил Дэниелу с Марком, что мальчик понимает разницу между «хорошо» и «плохо» и знает, что убийство — и насилие вообще — это плохо.

Дэниел сомневался, что Себастьян действительно осознает эту разницу, ведь он мог просто отвечать так, как ожидал от него психолог. Дэниел подумал о собственных поступках, совершенных в детстве, — некоторые из них вполне можно было отнести к преступлениям. Тогда он даже не осознавал их аморальности, побуждаемый выгодой, необходимостью защитить или защититься и чувством мести. Только Минни помогла ему понять разницу.

Дэниел пролистал отчет до разделов, которые он заранее отметил маркером.

— Доктор Берд, вы написали, что не можете установить, каким образом Себастьян будет вести себя в состоянии эмоционального расстройства, но считаете, что даже в том состоянии он будет знать, что делает, и понимать, аморально он поступает или нет, — извините, что перефразировал. Что вы хотите этим сказать?

— Ну, только то, что я видел Себастьяна дважды и уверен в своем мнении — что он понимает разницу между добром и злом. Но для того, чтобы вывести заключение о его моральных принципах и возможных изменениях в поведении под воздействием эмоционального напряжения, требуется более длительное наблюдение.

— Понятно. Вы считаете, что он… — Дэниел перевернул страницу и прочитал вслух: — «…неспособен контролировать и понимать сильные эмоции и склонен к вспышкам гнева и эмоциональным срывам». Означает ли это, что он способен на жестокое преступление?

— Совершенно не означает. Я указал, что он интеллектуально развит, даже чересчур для своего возраста, но также отметил его эмоциональную незрелость. Мы затронули несколько неприятных тем, и он явно расстроился, но не проявил никакой агрессии.

Дэниел, нахмурившись, пролистал отчет:

— Вы обнаружили указания на то, что мальчик сам был жертвой насилия?

— Косвенно, — Берд взял папку и сверился с собственными записями, — являясь свидетелем насилия в семье. Мы с ним провели ролевую игру с куклами, в которую Себастьян долго не хотел включаться… но в конце концов у него получилось. Он не озвучивал действий с куклами — еще один признак эмоциональной незрелости, — но по разыгранным им сценам было понятно, что отец избивает его мать.

— Их семья никогда не состояла на учете у социальной службы, — заметил Марк, допивая чай.

— Верно. Но медицинские отчеты подтверждают некоторые заявления Себастьяна.

— Я — единственный ребенок. Был еще один, младенец, но он умер. Когда я прикладывал руку к маминому животу, то чувствовал, как он двигается. Но потом она упала и родила что-то мертвое.

— Себастьян описал рождение мертвого плода, причем очень яркими красками, а у миссис Кролл действительно случился выкидыш на третьем триместре в результате произошедшего дома несчастного случая.

Дэниел читал в отчете психолога, что Себастьян сообщил эту информацию с «бессмысленным» выражением, сопровождавшимся «короткими причмокиваниями».

Кашлянув, Дэниел взглянул на Марка, который записывал сказанное в блокнот.

— И наконец, вы опровергаете предыдущий диагноз, поставленный Себастьяну школьным психологом, — синдром Аспергера?[30]Так записано в школьных отчетах.

— Да, я не обнаружил никаких доказательств наличия у него симптома Аспергера, хотя у него могут быть некоторые особенности, относящиеся к тому же спектру.

— И вы рекомендуете регулярно прерывать судебные заседания? Это стандартная процедура в подобных случаях, но думаю, что вам придется дополнительно засвидетельствовать эту необходимость. Ты согласен, Марк?

Марк энергично кивнул, с достоинством выпятив кадык над воротником рубашки, а Берд ответил:

— Разумеется, судебные заседания должны быть подстроены под возраст Себастьяна и его эмоциональное состояние. Его высокое умственное развитие предполагает, что он хорошо поймет их содержание, нужно только правильно объяснить, но нужны частые перерывы, чтобы ограничить его эмоциональное напряжение.

Дэниел попрощался с Марком и поехал домой. Закрыв глаза, он откинулся на спинку сиденья и отдался ритмичному покачиванию вагона. Ему вспомнилась собственная беспомощность, когда избивали его мать, а потом он представил, как Кеннет Кинг Кролл бьет Шарлотту, отчего она падает и теряет ребенка.