— И еще добавьте от меня, что он о себе очень хорошего мнения. На самом деле, на большие деньги не тянет.

— А?! — в лице Марта появилась паника.

— Не стесняйтесь, так и скажите. — Я закрыла ридикюль.

— Госпожа Астор! Вы моей смерти хотите? — промычал страж. — Он же меня отправит в отставку!

— Будет повод найти достойное место, мой друг, — похлопала я его по плечу.

— Но мне нравится работать в башне Гард, — по-детски обиженно засопел Март.

— Тогда отдайте и спрячьтесь, — посоветовала я и похлопала парня по крепкому плечу:

— Желаю удачи в вашей нелегкой службе!

Вечером под недовольное ворчание Руты, мол, за неделю она умрет со скуки, я собрала саквояж. Днем меня ждал паром до острова Анадари. Хотелось верить, что в глуши удастся успокоить взбесившееся сердце, каждый раз предательски екавшее при мысли об одном спесивом злодее, попортившем мне не одну пинту крови.

«Как мы дошли до этого, удачливая моя?» Соверен Гард

«Против чугунной сковородки не устоит никто!» Лаэрли Астор

— Энбри Полт сбежал! — как всегда недовольно, будто страшно сердясь, объявила старая Грэм, хозяйка лавки мелочей недалеко от дома деда Астора.

— Куда? — для поддержания беседы спросила я, укладывая в корзинку банки с мыльной пастой и чистящим абразивным порошком.

Ни корзинка, ни полки, ни прилавок, ни даже банки с хозяйственными средствами не могли поделиться сакраментальным знанием, кто такой Энбри Полт, и почему он дал деру. Может, его дома жена мучила: каждый день метелкой охаживала и добавляла по макушке толстым томом «Домоводства»? Спрашивать у тетушки я поостереглась ради экономии времени, иначе придется выслушать полное жизнеописание неизвестного господина от рождения до самого побега. А у меня дом немытый, холодильная полка — пустая, напольные часы завешены пыльной простыней.

— Ты лучше спроси откуда, — посоветовала Грэм и немедленно ответила:

— Из покойницкой.

— Он там служил?

— Он там лежал.

Я замерла с банкой желтоватой соды в руках и быстро глянула в гладкое загорелое лицо лавочницы. Сколько ее помнила, она выглядела именно так: глубокие складки на лбу, лучики морщинок у глаз, в любое время года загорелое лицо и обязательно облупленный лак на ногтях. Старая Грэм — женщина без возраста, увязнувшая во времени.

— Гробик такой нарядный, вокруг красные гвоздички, — вздохнула она и пошевелила пальцами, изображая пушистые бутоны, — карточка гравированная. Все как у хороших людей. И представляешь? Сбежал, подлец!

— Так он… к-хм… мертв? — осторожно уточнила я.

— Был. Подняли, сволочи!

— Кто? — по спине пробежал мороз.

— Кто-то, — пожала она плечами. — Община некромантов-то вон какая большая и все на одно лицо. Как выйдут из своих академий, так к нам, на Анадари. Чем им уж бедняга Энбри приглянулся, кто ж их знает. Ты, главное, Лэри, не бойся. Его изловят. Скорее всего. Когда-нибудь обязательно. Ну, не изловят, так разложится, если плоти не нажрется… В общем, дверь запирай.

Немедленно вспомнилось, что на втором этаже в спальнях остались открытыми окна. Да и дверь входную я полдня держала нараспашку, пытаясь создать сквозняк и выгнать из комнат тяжелый запах влажной рухляди.

— Швабра есть? — Грэм вытащила из ведра стоявшую вверх тормашками деревянную швабру.

— Есть, — не пожелала я приобретать ненужную вещь.

— Как закроешься, подопри дверь!

— К-хм… хорошо. — Я поймала себя на том, что судорожно пытаюсь сообразить, в каком из чуланов хранится универсальное оружие от зомби. Вдруг поднятый уже того… забрался в коттедж по дождевому желобу и рыщет в поисках еды, а я магический охранный контур не пробудила! Но главное… Где стоит швабра — не знаю!

— А чугунная сковородка есть? — вела допрос с пристрастием лавочница.

— Сковородкой тоже дверь подпереть?

— Нет, просто держи поближе, — посоветовала лавочница. — Вдруг придется отбиваться.

Возвращаясь в дедовский коттедж, я трусливо оборачивалась и вообще внимательно осматривала знакомую с детства улицу, пытаясь выискать кого-нибудь, кто нацелился слопать нимфу. Сколько помню старую Грэм, заглянешь к ней в лавку за какой-нибудь ерундой, наслушаешься жути, а потом крадешься по улице, как не в себе. Да еще молишься, чтобы до родного порога добраться живой!

За еду мертвецы принимали все, что трепыхалось и подавало признаки жизни. Ни обонянием, ни слухом они не обладали — реагировали на движение. В кабинете некромагии, бесполезные уроки по которой приходилось посещать, чтобы получить аттестат, висела иллюстрированная памятка. В ней говорилось, если средь бела дня или темной анадарийской ночи неожиданно встретился подозрительный тип, и по специфическому зловонию удалось наверняка определить, что он не маньяк, а оживший труп, то следовало падать на землю и энергично притворяться мертвым. Зомби своих не ели!

На террасу не поднялась, а взлетела, словно по тихой улочке действительно галопом несся померший Энбри Полт. Истерично зазвенели ключи, замок — подлец, — провернулся. Наконец за спиной хлопнула дверь и… охранный контур, работавший всего-то два жалких года, оказался разряженным. Наверняка в сбежавшем мертвеце признаков жизни сейчас было больше, чем в поставленной «на годы» магической защите!

— Да ты издеваешься! — простонала я, разглядывая вживленный в притолоку потемневший амулет и черные язычки копоти.

Позапрошлой весной в дом забрались воришки, перевернули вверх дном комнаты и разломали мебель в гостиной. Видимо, разозлились, что брать оказалось нечего. Уцелели только старые напольные часы, сделанные из железного дерева. Похоже, их просто не смогли сдвинуть с места и перевернуть. Но дедовский любимый диван и кресла с высокими спинками восстановлению не подлежали — их выпотрошили до основания. Было проще выбросить, чем отремонтировать. Я тогда расплакалась от злости и от нее же без колебаний отвалила внушительную сумму за магическую защиту. Мастер, создававший заклятье, уверял, будто колдовского тока хватит минимум на пять лет. Аферист!

Ночью, когда я в потемках вышла из наемного экипажа и попыталась отпереть дверь, защита не хотела гаснуть. Ручка истерично билась магическом током, а замок стопорило. Коттедж удалось открыть только с помощью чуда. Ну, и десятка нецензурных слов, разлетевшихся по всей сонной округе. А сейчас контур подло издох! Вот и верь после этого светлым. Разве цвет дара не подразумевает, что они обязаны сеять добро и творить справедливость, а не обманывать осиротевших нимф?

Поддавшись паранойе, я заодно проверила и дверь, ведущую из кухни в сад. Это был полный провал! В прямом смысле слова. Пыльная москитная сетка немедленно выпала на заваленный прошлогодними листьями пол веранды, а шпингалет, державшийся на честном слове, со звоном сорвался с проржавелого гвоздика.