— Остановишь! — перекрикивая пулеметное стрекотание, скомандовал Кирилл Валериевич Секачу, когда до «Разведчика» оставалось около двадцати метров.

— Но, Кирилл, рассвет…

— Останови, я тебе говорю! — крикнул Крысолов и поднял к губам рацию: — Мужики, мы останавливаемся, а вы продолжайте движение. За тем поворотом будет перекресток, поворачивайте налево. Мы догоним.

— Кирилл, ты…

— Борода, я все сказал! — оборвал командира БМП Крысолов. — Ищите место. Времени около семнадцати минут осталось. Давайте, давайте же, шевелитесь, чертовы клоуны!

Боже, надеюсь этот город не будет так же раскатан, как Березань! — мысленно обратился Кирилл Валериевич к Всевышнему: — Хоть бы в нем было место, куда можно укрыться!

Тем временем первый крылач, чей снаряд остался стоять вертикально в точности на двойной разделительной полосе, словно столб для дорожного указателя, сделал круг над движущимися машинами и, сноровисто уклоняясь от летящих в него пуль, снизился и подхватил бревно, собираясь повторить атаку.

— Крысолов готовится к выходу, — глядя как впопыхах облачался в свою «защитку» Кирилл Валериевич, обратился к остальным членам экипажа по внутренней связи Секач. — Братки, прикройте командира.

— Прикроем, прикроем, не волнуйся, — заверил его кто-то. — Стражники постараются уж.

Нахлобучив шлем, Крысолов выдернул закрепленный в специальном пазу «калаш» и, не дожидаясь полной остановки машины, толкнул дверь, впуская в кабину разогретый воздух.

Пулемет на крыше, бивший до этого короткими очередями, перешел на непрерывный огонь. Крылач с бревном возвращался, чтобы закончить начатое. Крича диким зверем от дырявящих крылья пуль, крылач спикировал над остановившимся тягачом и, более не пытаясь вилять между блистающими на фоне зреющего утреннего неба трассерами, скинул бревно, целясь в уазик.

Контрольный…

Крысолов на какой-то миг застыл у трапа в нерешительности. В его голове стало темно и пусто. Если это толстое, имеющее больше полуметра в диаметре бревно рухнет на то же место, что и в первый раз, резон проверять жив ли Коран отпадет сам по себе.

Но время снова как бы замедлило свой ход. Паузы между выстрелами стали удлиняться, крик изрешеченного крылача, становился все басовитее и грубее, будто запись на затянувшем ленту магнитофоне, а летящее бревно будто летело не по воздуху, а продиралось сквозь толщу воды.

Когда снаряд приземлился, громко ударившись оземь, Крысолов невольно втянул шею и глупо осклабился.

Можно было вздохнуть с облегчением. Если бы брошенное крылачом бревно, перекувыркнувшись в воздухе, перед самым приземлением приняло бы горизонтальное положение, проверять, что там с Кораном, ему действительно не было бы уже никакой необходимости. Кто-то сказал бы: как такое может быть? Чтоб два раза упасть на торец? Ни за что не поверю. Ну и на здоровье, но у фарта странное чувство юмора. Но в этот раз оно раскололось на несколько частей, брызнув фонтаном щепок.

Теперь можно было еще раз вздохнуть с облегчением — расстрелянная стражниками тварь, словно ощипанная курица, вдруг часто-часто замахала порванными крыльями, из последних сил стараясь цепляться за воздух, но обессилев, камнем полетела вниз. Больше не взмахивая крыльями и не издавая никаких предсмертных воплей, крылач с характерным треском проломил просвечивающуюся от проеденных ржавчиной дыр крышу «Туриста» и вольготно развалился на задних сиденьях единственным пассажиром.

Но Крысолову было не до вздохов. Подобно берущему с авианосца разгон истребителю, он рванул с места, несколькими, поистине громадными шагами он обогнул опрокинутую посреди дороги автоцистерну, и, подскочив к уазику, обеими руками схватился за ручку на покореженной дверце. Несколько раз с силой потянул на себя. Ударил, снова потянул. Дверца не поддавалась.

— Коран! Коран!!! — кричал он, слепо нашаривая ручку задней дверцы.

Все надежды на то, что Коран покинул борт до того, как на него свалилась трехсоткилограммовая тяжесть разбилась в прах при одном только виде забрызганных кровью стекол. Самого же Корана было видно лишь отчасти — крыша спереди была прогнута настолько, что разложила спинки сидений. Из-за руля виднелись забрызганные кровью штаны и подрагивающая рука.

С другой стороны машины появилась темная фигура Секача с выведенной на шлеме красным эмблемой в виде перекрещенных серпа и молота, которая всегда вызывала у Кирилла Валериевича непреодолимое желание окунуть Секача в бочку с черной краской.

— Он жив! — радостно закричал Секач, приподняв край искореженной крыши с пассажирской стороны. Через узкое забрало шлема выражения его лица Кириллу Валериевичу не было видно, но и без того ясно, что тот не просто рад — он весь светится от счастья. Это значило, что Коран жив.

— Я здесь. — Его окровавленная рука слегка шевельнулась.

— Успел, бродяга, залечь! — так же радостно выкрикнул Секач. — У-у-у, водила, мать твою так! Кирюха, тяни дверь, я крышу подержу!

Похоже, что азиат все-таки не так уж и прост, как это могло показаться попервоначалу. Живуч оказался, зараза! И Слава Богу!

И все бы хорошо, все бы просто замечательно, если бы не жгущее головы восходящее солнце и не возникшая где-то на полпути между «Чистильщиком» и ближайшим холмом широкая тень второго крылача.

Первое несло смерть без умысла, ведь, по сути, у него не было выбора — оно выполняло свою работу, как и за миллиард лет до сего утра, и как, вероятно, еще многажды будет ее выполнять с той же неизменной педантичностью. И на то, как пагубно оно влияет на человека, собственноручно сжегшего небеса, ему, по всей видимости, было и будет наплевать. Что касается второго, то тот, по всей видимости, решил во что бы то ни стало завершить дело собрата и уничтожить экипаж хотя бы одной машины.

Подобно летчику-камикадзе он устремился на врага. Понимая, что ему уже все равно не найти укрытия от безжалостно палящего солнца, крылач, с увесистым камнем в лапах, бесстрашно летел навстречу пулеметам. И хотя его яростный вопль звучал уже не так устрашающе, как когда их было двое, тем не менее, по взмокшей от пота спине не может не пробежать холодная дрожь.

Нарушая отданый Крысоловом приказ, стоявшие за пулеметами стражники открыли огонь, не став ждать, пока тварь приблизится на среднюю дистанцию. Первым, кто ослушался приказа, был молодой сталкер по прозвищу Лек. И хотя знал, что трепки ему не избежать даже в этой ситуации, казалось бы вполне себя оправдывающей — ведь не иначе как самого Крысолова прикрывал — он не сдержался и нажал на курок. А затем и остальные стражники, подобно спортсменам на беговой дорожке, совершившим фальстарт интуитивно, заметив, что кто-то дернулся раньше, чем прозвучал свисток, также принялись расстреливать порхающую тварь. Большая часть с особым усердием вылитых укрытскими мастерами пуль ушла в молоко, но нескольким все же удалось поразить главную цель.

Крылач задергался, будто кто-то прикоснулся к его оголенным нервам, чаще замахал левым крылом и сменил свой первичный курс, решив сделать круг и подойти с тыла.