* * *

Вячеслав все еще не мог оправиться от пропажи Борьки, как Соня исчезла буквально у него на глазах. Сначала они шли все вместе. Нога в ногу. Потом Соня побежала. Славик окликнул ее, но безуспешно, и тогда он побежал за ней. Но раны тут же дали о себе знать, и он остановился передохнуть. Девушка все еще была в поле его зрения. Он на секунду закрыл глаза, а когда открыл, Сухоруковой уже не было. Подруга будто утонула во тьме.

– Соня! – крикнул он. – Сухорукова!

Но девушки и след простыл. Прудников огляделся. Мишка отстал, он, похоже, и не пытался догнать их. Шахта играла с ними. Это точно. Трудно заблудиться в одном помещении, даже темном, если этого кто-то не хочет.

– Мишка?

Этого кто-то хочет. Их кто-то водит за нос. У Славки были кое-какие мысли по этому поводу. Даже если бы словоохотливый тракторист не рассказал о местной легенде, Прудников обвинил бы в том, что сейчас происходит, нечистую силу. Появление призраков из детства, пропажа Шувалова, Маринки и головы Олеси. Хотя с последними двумя… Тварь Маринка могла быть причастна ко всему этому. Даже если ублюдок Соловьев и отрезал голову несчастной девушке, то прихватить ее с собой могла только Марина. Зачем? Хороший вопрос. Вячеславу вдруг захотелось заорать его на всю эту проклятую шахту.

– Зачем, вашу мать, весь этот балаган?! Шоу?! Вы все еще хотите шоу?!

Хоть разбейся, он ничего не понимал. Желание убивать само по себе ненормально, а когда из убийств людей делают рейтинговое мероприятие, это вообще верх всех зверств. Славка вдруг подумал, что больные головы, затеявшие это, вполне могли транслировать шоу с их участием на какой-нибудь частный телеканал. Больных людей не так уж и мало, как кажется на первый взгляд. К тому же смотреть на боль и унижение других куда приятней, чем самим попасть под вилы и топоры. Нет, вряд ли. Камер в проходах замечено не было, а значит, эта театральная постановка исключительно для узкого круга любителей пощекотать себе нервы. Пока, навскидку, зрители и исполнители были одни и те же. Славка даже слоган придумал для этого шоу.

«Смотри, пока живой».

Он нервно хохотнул. Хрень всякая в голову лезет. Надо выбираться отсюда. В идеале хотелось бы выбраться всем вместе. Хотя бы тем, кто выжил. Но чем больше он находился в этих черных кишках монстра-шахты, тем больше убеждался, что они все здесь для того, чтобы умереть. Неизвестно, сколько их будет в живых к концу пути (ему очень хотелось верить в то, что такие будут), но Славка намеревался быть одним из них.

– Я буду одним из них. Даже если для этого придется кого-нибудь убить.

Славку передернуло. Ему самому стало жутко от собственных слов. Он посмотрел по сторонам. Очень не хотелось, чтобы кто-нибудь из друзей увидел его страх. А главное, перед чем? Страх перед собственными мыслями. Вообще, Прудников не боялся одиночества, в котором роились эти самые нехорошие мысли. И он знал, что градус нехорошести напрямую зависел от окружающего мира. То есть в съемной квартире в Выхино он мог додуматься до того, какой он несчастный, как ему не хватает любви. Мысли неприятные, но вполне безопасные и с жизнью совместимые. Здесь, в угольном чреве подземелья, в голову, словно скользкие змеи, лезли пугающие мысли. Воспоминания вперемешку с надуманным. Гремучая смесь. Однако пугали не сами мысли, а возможная реализация их. Славке почему-то казалось, что здесь возможно все. Мысли материализуются, словно голограммы.

* * *

Боря просто провалился во тьму. Сидел, сидел, и его не стало. Ему мерещились голоса, люди и не совсем люди. Какие-то сказочные города, леса, горы, будто он попал в один из миров когда-то прочитанных им книг. Самое странное, что ничего не болело. Он вообще не чувствовал своего тела. Складывалось такое впечатление, что его готовили к смерти, какой-то всемогущий чародей показывал ему прелести загробной жизни, играя на контрасте. Вот он лежит обрубком без руки и ноги на дне заброшенной шахты, а вот он уже летит словно птица над изумрудной листвой вековых деревьев. Внизу виднеются желтые нити тропинок, голубые озера и разноцветные луга. В эти минуты или мгновения ему становилось так хорошо, что он ни за что не хотел возвращаться в душную камеру – собственное тело.

Борьку вернули туда насильно. Он осмотрелся и понял, что снова лежит на полу черного коридора. Луч фонаря бил в потолок, глаза, мокрые от слез, смотрят в желтый круг на черном фоне. Куда ни глянь, всюду черный фон. Его жизнь сплошной черный фон. Именно поэтому он и влезал во всякое дерьмо, гордо называя это экстремальным видом спорта. Жена, которая мало того, что не любит, но еще и не прочь на сторону сбегать. Да, он знал о ее похождениях, но искренне верил, что вернется та Оленька, на которой он женился, которую полюбил. Но беда была в том, что никогда не было той «его Оленьки». Он начал таскать ее с собой, чтобы отвлечь от блядства. Борька знал, что его жена шлюха, но ничего не мог с этим поделать. Поэтому, когда от Славки ушла жена, он единственный понял друга. Как тяжело узнавать, что тебя обманул любимый человек.

А он ведь тогда позавидовал Прудникову. Даже если человек, казалось бы, остепенился, на нем все равно будет это клеймо – предателя, обманщика, бляди, в конце концов. И это просто могло выжечь его любовь к Ольге. Ему не нужна была заклейменная, но сам он ее прогнать не мог. Вот поэтому он и завидовал Славке. Его Лариска, повиляв хвостом, просто прогнала мужа из его же квартиры. Солидная плата за избавление от заклейменной потаскушки, но Борька в некоторые моменты даже готов был и на это. Если бы она сама подошла и сказала, что, мол, так и так, наша встреча была ошибкой, не сложилось. Мол, у тебя тонкий и маленький, ты «голубой» и импотент. Он с благодарностью принял бы любой упрек в свой адрес, лишь бы она ушла, выгнала его или умерла. Последнего он хотел меньше всего. Он все-таки любил ее. Но не исключал полностью такой вариант. К тому же смерть смывает любую грязь. Ну, или почти любую.

Славик сказал, что она умерла. Может, она встретила кого симпатичней и ушла к нему? С вилами в пузе? Вряд ли. Нет. Славка же сказал… Зачем ему врать? Умерла так умерла. Но почему-то Борьке казалось, что ее смерть ни хрена не смыла. Клеймо никуда не делось, просто оно было не на Ольге, а на Борькиной душе.

Он выдохнул, и ему снова стало легко, но сказочный лес так и не появился. Начало появляться то, чего он никак не ожидал. На и без того черных стенах начали суетливо бегать тени. Они не пугали Борьку. Возможно, у них и была такая цель, но Шувалов уже ничего не боялся. Он оценил контраст, показанный демонами или ангелами, и теперь ему было все равно, оставаться здесь или умереть. Хотя он подозревал, что умер еще до того, как спустился в шахту.

Кто-то подхватил его на руки и быстро понес. Так быстро, что даже сердце зашлось, как будто его скинули в пропасть. Все затихло так же внезапно, как и началось. Фонарь на голове потух, или просто Борька умер. Его окутала тьма. В сказку больше он так и не попал.

* * *

Евгений понял, что заблудился, когда пробежал мимо вагонетки с номером 1310. Вполне может быть, что в эту шахту каким-то образом попали две вагонетки с одним и тем же номером, но в это верилось с трудом, а точнее, не верилось вообще. В любом учреждении, будь то шахта, воинская часть или школа, у каждого предмета есть свой номер. И двух одинаковых быть просто не должно.