– Спасибо, – сказала я, хотя непонятно, за что их благодарить. – Думаю, просто пойду домой.

– Да, так и сделай, – сказал охранник. – И не выходи на улицу. Скажи своим родителям, чтобы получше присматривали за детьми. Не то однажды такая молодая девушка, как ты, поедет прокатиться на велосипеде и больше не вернется.

Всю дорогу до дома меня трясло. Я вздрагивала от любой тени, от любого неожиданного звука.

Не буду ходить в старшую школу. Туда только через центр. А в Мэпл Хилл дорога ведет по окраинным улицам. Правда, там тоже может оказаться кто угодно. И Джонни вряд ли меня защитит.

По возвращении мама не заметила, что библиотечные книги – те же, с которыми я уехала. Она спросила, нет ли писем от папы, и я соврала, дескать, нет.

Может, это и не вранье, но все равно было неприятно.

Не знаю, что делать.

30 августа

За ужином мама спросила меня и Джонни, что мы решили.

– Я, пожалуй, не буду ходить в школу, – сказал Джонни. – Кажется, никто больше не собирается.

– Но ты отдаешь себе отчет, что придется учиться дома? – спросила мама. – Нельзя просто сидеть сложа руки и ничего не делать.

– Знаю, – ответил Джонни. – Я буду стараться.

– А ты, Миранда? – спросила мама.

Я немедленно расплакалась.

– О, Миранда, – сказала мама своим Только-Не-Это тоном.

Я выбежала из кухни и взлетела наверх, в свою комнату. Даже мне самой было очевидно, что я веду себя как двенадцатилетняя.

Через несколько минут в дверь постучал Мэтт, и я разрешила ему войти.

– Ты в порядке? – спросил он.

Я высморкалась и кивнула.

– Тебя беспокоит что-то конкретное? – поинтересовался он, и вопрос был настолько нелепый, что я начала истерично ржать.

Думала, он влепит мне пощечину, а он принялся хохотать со мной вместе. Нам понадобилось несколько минут, чтобы успокоиться, и когда это, наконец, произошло, я рассказала о том, что случилось в городе. Все. Сказала ему, кто были эти парни, и что полиция закрыта, и что сказали охранники у больницы.

– А маме ты ни словом не обмолвилась. Почему?

– У нее и без того забот хватает.

Мэтт помолчал.

– Охранники, пожалуй, правы, – произнес он в конце концов. – Вам с мамой не следует больше выходить из дома в одиночку. Думаю, дойти до миссис Несбитт – не проблема, но не дальше.

– В общем, мы в заточении.

– Миранда, мы все в заточении. Думаешь, мне нравится так жить? Я вот не могу вернуться в Корнелл. Даже не знаю, существует ли он до сих пор, а если существует, то все равно не могу просто поехать туда на машине или велосипеде или поймать попутку. Я тоже застрял. И мне это нравится не больше чем тебе.

Я никогда не могу найти слов, если Мэтт признается, что несчастен. В итоге промолчала.

– Ты права насчет старшей школы. Это плохая идея – ездить туда через центр. На почту и в библиотеку с этих пор хожу я. Но если рассматриваешь Мэпл Хилл, буду провожать тебя по утрам и встречать днем.

Я поразмыслила над этим. Не то чтобы мысль о школе приводила меня в восторг. Но, с другой стороны, мысль о вынужденном домашнем аресте вообще сводит с ума. Как знать, может, я больше никогда не выеду из Хауэлла. Неплохо бы хоть из дома выходить.

– Ладно. Попробую Мэпл Хилл. Только не говори маме, что случилось. Не хочу, чтобы она беспокоилась еще больше.

Мэтт кивнул.

Так что завтра в школу. Ура.

31 августа

Когда мы с Мэттом прикатили в школу утром, я увидела, что всех ребят разделили на три большие группы. Дети от дошколки до пятого класса – в одной (самая большая), с шестого по восьмой – в другой, с девятого по двенадцатый – в третьей.

Я попрощалась с Мэттом и пошла к третьей группе.

Мы в группе пересчитались, и оказалось, нас тридцать один человек. Несколько лиц показались знакомыми, но не было никого, с кем бы я училась раньше, не говоря уж о друзьях. Неформальная перекличка выявила шестнадцать девятиклассников, семь десятиклассников, четыре одиннадцатиклассника и шесть двенадцатиклассников.

– Похоже, проблема больших аудиторий не стоит, – заметил один из старших, и, конечно же, все оказалось совершенно наоборот.

Наконец, двери открыли, мы вошли внутрь. Младшим велели идти в столовую, средних отправили в спортзал, а старших – в музыкальный зал.

А в нем мы обнаружили, что на всех не хватает стульев, а те, что есть, рассчитаны в основном на семилеток. В общем, мы расселись на полу и стали ждать. И ждать. И ждать. Само собой, я понятия не имею, сколько именно мы ждали, но кажется, вечность.

В конце концов появилась миссис Санчес. Я чуть не расплакалась – так волнительно было увидеть знакомое лицо.

Миссис Санчес улыбнулась нам и сказала:

– Добро пожаловать в старшую школу Мэпл Хилл. Мне очень приятно видеть каждого из вас.

Некоторые ребята засмеялись.

– Я знаю, как все это трудно для вас. И мне хотелось бы сказать, что станет лучше, но, разумеется, я не уверена, что это правда. В моих силах – лишь быть честной с вами и верить в то, что вы примете наилучшие для себя решения.

– Так что, старшей школы не будет? – спросил кто-то из младших.

Непонятно было, радует его эта перспектива или огорчает.

– Как видите, старшеклассников явилось не так уж много, – ответила миссис Санчес. – Мы получили известие, что в старшей школе сорок четыре человека из девятого – двенадцатого классов. Очевидно, большое количество семей разъехалось, а кто-то предпочел в этом году домашнее обучение.

Ага, а еще нам всем хорошо известно, хоть никто не произнес этого вслух, что многим школа теперь до лампочки. А кое-кто, вероятно, умер. Этого мы тоже не сказали.

– Так что, мы все тут? – спросил один из ребят.

– Точно не знаем. Не все родители пришли на собрание. Мы определенно надеемся, что учеников станет больше.

– Надо было предложить бесплатную еду, – сказала какая-то девочка, и все засмеялись.

– Сколько осталось учителей в старшей школе? – спросила одна двенадцатиклассница. – Как нас разделят?

У миссис Санчес стал такой смущенный вид, какой я уже привыкла видеть у взрослых.

– Это проблема. В старшей школе четверо учителей. Преподаватели химии, испанского, математики и биологии. Здесь у нас учитель по английскому и я. У меня есть диплом преподавателя истории, хотя я не стояла у школьной доски с тех пор, как стала директором.