Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский

Но такая формулировка не устраивает Рокоссовского. Он предлагает дерзкий план: обойти немцев по непроходимым болотам и ударить по ним с тыла. Присутствующие с ним не согласны. Рокоссовский отстаивает свою точку зрения, и авторитет Сталина для него в этом вопросе несущественен. Другой бы на его месте вспомнил, как издевались над ним следователи НКВД, и трижды подумал: стоит ли рисковать?

Но Константин Константинович проявляет принципиальность. Такие люди на вес золота во все века. Ценил их, разумеется, и Сталин. Он принимает план Рокоссовского. Легендарная операция «Багратион» начинается. Процитирую приказ Ставки Верховного главнокомандования войскам 1-го Белорусского фронта: «Частью сил наступать на Минск, а главными силами – на Слуцк, Барановичи, чтобы отрезать противнику пути отхода на юго-запад, и во взаимодействии с войсками 3-го Белорусского фронта как можно быстрее завершить окружение минской группировки фашистских войск».

Пройдя за два месяца с боями несколько сот километров, войска Рокоссовского нанесли поражение группе армий «Центр», освободив Белоруссию, часть Литвы и Польши. Уже через неделю после начала наступления в Белоруссии 29 июня 1944 года генерал произведен в маршалы, а спустя месяц главный герой операции «Багратион» закономерно и заслуженно станет Героем Советского Союза. Не случайно генерал-лейтенант вермахта Зигфрид Вестфаль скорбно заметил спустя год: «В течение лета немецкую армию постигло величайшее в ее истории поражение, по сравнению с которым померкла даже Сталинградская трагедия».

Посмотрите внимательно на линию фронта в июне 1944 года. Она напоминает расстановку сил в том страшном для нас июне 1941-го. Но теперь уже наступает Рабоче-крестьянская Красная армия. Под оккупацией остается ряд районов Украины и Молдавии, Прибалтика и почти вся Белоруссия. Линия фронта проходила восточнее Витебска, Орши, Могилева, Жлобина, а также по Полесью. Образуется так называемый «Белорусский балкон» – обращенный на восток огромный выступ. Занимает его группа армий «Центр» под командованием генерал-фельдмаршала Буша.

Немецкие генералы хорошо понимают уязвимость стартовой позиции. Они предлагают Гитлеру эвакуировать днепровский плацдарм. Но фюрер, разумеется, никого слушать не собирается. Для него неприемлема сама возможность очередного отступления. И, обращаясь к нации, он ясно дает всем понять: «Считаю единственно возможным закончить войну нашей победой. Все зависит от воли Провидения. Военные условия благоприятны. Однако только при том, что высшее командование даст пример фанатической решимости. Если бы командование всегда черпало в народной жизни мужество, которое должен иметь каждый мушкетер, никаких неудач не было бы вообще».

Основные силы вермахта были сосредоточены на правобережной Украине. Гитлер в очередной раз недооценил возможности РККА. Он почему-то был убежден, что планируется удар с Западной Украины на север, к Балтийскому морю. При этом мудрейший сын германского народа взялся апеллировать к опыту Фридриха Великого. По крайней мере, так передал мысли фюрера министр пропаганды Третьего рейха Йозеф Геббельс: «Фюрер заявил, что дело нашей чести – заботиться о том, чтобы, если в Германии каждые 150 лет будет возникать такое же серьезное критическое положение, наши внуки могли сослаться на нас как на героический пример стойкости. Наша задача – до конца выполнить свой долг. В этих вещах фюрер – верный последователь Фридриха Великого».

Почти ровно в третью годовщину плана «Барбаросса» состоялся реванш Рабоче-крестьянской Красной армии за лето 1941 года. После артиллерийской и авиационной подготовки войска 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов перешли в наступление. Основные силы группы армий «Центр» были разгромлены, германские войска потеряли свыше 400 тыс. солдат и офицеров. Это были потери, сопоставимые только со Сталинградом.

Из 47 генералов вермахта, командовавших корпусами и дивизиями, 21 попал в плен. Они и возглавят колонны пленных немцев в Москве 17 июля 1944 года во время «парада побежденных». Лаврентий Берия в рапорте в Государственный Комитет Обороны, поданном на бланке Народного комиссариата внутренних дел СССР, докладывал, что при конвоировании «со стороны населения было большое количество антифашистских выкриков: «Смерть Гитлеру!» и «Смерть фашизму!». До Победы оставалось уже меньше года.

К лету 1944 года в Лондоне и Вашингтоне окончательно убедились – дольше тянуть с открытием второго фронта нельзя. Не то чтобы Черчилль и Рузвельт очень хотели по-настоящему воевать с Гитлером – их просто пугала возможность оккупации Германии нашими войсками. Да, полагали лидеры союзников, Третий рейх необходимо сокрушить, но нельзя допустить, чтобы над всей Европой развевался красный флаг. Десант решено было высаживать во Франции. Черчилль в своем выступлении по радио постарался сразу внушить надежду жителям Туманного Альбиона: «Мины, препятствия и береговые батареи в значительной степени преодолены. Воздушное десантирование было весьма успешным и проводилось в крупном масштабе. Высадка пехоты развертывается быстро, и большое количество танков и самоходных орудий уже на берегу».

Параллельно Черчилль просил Сталина побыстрее начать наступление советских войск в Белоруссии, чтобы Гитлер не смог подтянуть резервы в Нормандию. Генералы Паттон и Эйзенхауэр после войны признавались, что, узнав о начале операции «Багратион», они поверили в успех своей операции в Нормандии. Хотя на публике произносили совершенно другие монологи, которые должны были подчеркнуть мощь именно армий союзников: «Если считать храбрецом того, кто не ведает страха, то, скажу вам, – я никогда не видел ни одного храбреца, поскольку все люди испытывают страх, и чем больше у человека мозгов, тем больше страха. Храбрый человек тот, кто заставляет себя идти вперед, несмотря на то, что ему страшно».

Войска СС в битве за Нормандию запятнали себя несмываемым позором. Если до этого они еще могли утешать себя размышлениями о том, что являются «солдатами, как и все остальные», списывать казни мирных жителей на гестапо и шуцманшафт-батальоны и утверждать, что фронтовики к военным преступлениям никакого отношения не имеют, то после августа 1944 года речь об этом уже не заходила. Солдаты «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер», элитного подразделения немецкой армии, выполнили приказ своего командира Иоахима Пайпера, хладнокровно расстреляв из пулеметов сотню попавших в плен американских солдат. Американцам, уже успевшим получить представление о зверствах СС в освобожденных нацистских концлагерях, эта бесчеловечная акция лишь придала упорства и решимости поскорее завершить войну. Кровавая расправа у бельгийского города Мальмеди подхлестнула американские войска куда эффективнее, чем вдохновенные речи генералов.

В Германии к известию о высадке союзников отнеслись на удивление спокойно. Во многом это объяснялось тем, что Гитлеру было в тот момент не до Нормандии. Его больше беспокоило, что Советская армия заканчивала приготовления к операции «Багратион» и в случае успеха выходила на границу с Германией. Пожалуй, это был тот самый редкий случай, когда вместо Гитлера к нации обратился Геринг. И хотя немецкий народ уже, мягко говоря, не особенно доверял «своему толстому Герману», в общественном сознании тот все еще был заместителем фюрера, а значит, и говорил как бы от его имени. «Из мук родится святость, чтобы противостоять этим разрушителям нашей нации. Со всей силой Господней, данной нам, мы их сокрушим! За двухтысячелетнюю историю наш народ боролся за выживание столько раз, что мы, без сомнения, преодолеем и нынешние тяжелые времена. Англоамериканцы получат в Нормандии свой Сталинград».