Но не только немцы сводили в эти дни счеты с жизнью. Их примеру последовали десятки русских солдат и офицеров – тех, кого принято называть «власовцами». Они очень хорошо понимали, что их ждет на Родине, и допросам в НКВД предпочитали мгновенную смерть. Изменив присяге, они были заранее обречены на поражение. И даже помощь пражским повстанцам не могла повлиять на их участь. Предатель во все времена вне закона.

8 мая 1945 года, 23 часа 45 минут. Карлсхорст, бывший зал военных советов Третьего рейха. Соседнюю с актовым залом комнату заполнили полномочные представители Верховного командования союзных государств. Они продолжают уточнять последние детали предстоящего заседания. Именно здесь было окончательно подтверждено, что председательствовать на нем будет представитель Верховного главнокомандования Красной армии, командующий 1-м Белорусским фронтом маршал Жуков.

Представьте картину: фельдмаршал Кейтель растерянно поднимается со стула, трясущейся непослушной рукой пристраивает старомодный монокль и направляется к маленькому столику. Вот он присел на краешек стула, обреченно подписал все 10 экземпляров документа. А через 15 минут диктор Всесоюзного радио Юрий Левитан сделает объявление о капитуляции Германии.

В Лондоне в эти минуты ВВС транслировало концерт классической музыки. Он был прерван выпуском новостей. Голос диктора дрожал от волнения. Его легко понять. Этого дня жители Туманного Альбиона ждали пять долгих лет войны – войны, которую Англия в одиночку выиграть не могла. Черчилль и сам неоднократно подчеркивал, что если бы Гитлер не напал на Советский Союз, Великобритания, скорей всего, капитулировала бы – бороться против тысячелетнего рейха она была не в силах. Поэтому известий из Карлсхорста ждали в тот день с особым волнением. «Экстренное сообщение из Москвы. Только что советский маршал Жуков принял капитуляцию Германии. Нацисты выбросили белый флаг. Война закончена. С победой вас!»

Наступило 9 мая 1945 года. Именно этот день стал последним днем войны в Европе. И лишь один человек в Германии все еще тешил себя надеждой. Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер обратился к нации с призывом продолжать борьбу. Правда, в силу сложившихся обстоятельств (обращение передавала маленькая местная радиостанция) его слова услышали лишь жители провинциального городка Фленсбург: «В эту тяжелую минуту я призываю германский народ вспомнить зов крови и продолжить борьбу до полного уничтожения большевизма». А уже через 12 часов «кроткий Генрих» попадет в плен и все закончится.

Тем временем в Лондоне англичане ждали выступления своего премьер-министра Уинстона Черчилля. Он подошел к этому более чем ответственно – три раза исправлял уже готовую речь: «Я глубоко восхищаюсь и чту доблестный русский народ и моего товарища военного времени маршала Сталина. В Англии питают глубокое сочувствие и добрую волю ко всем народам России – победителям нацизма». А в США к нации обратился президент Гарри Трумэн. Именно его выступление и стало краеугольным камнем будущей теории, согласно которой нацизм побеждали прежде всего американцы, а Советский Союз лишь помогал в этой войне войскам союзников: «Мы приняли капитуляцию Германии. Нацистская империя смерти разгромлена. Пройдут столетия, но мир будет вспоминать беспримерный подвиг союзников».

И все же и в Лондоне, и в Вашингтоне ждали, что скажет «дядюшка Джо». Сталин выступил последним из лидеров союзников. Его заявление было с радостью встречено даже в побежденной Германии. Ну что же, гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ и его государство остаются. Поэтому уголовному преследованию и справедливому наказанию за преступления против мира и человечности должны быть подвергнуты только нацистские военные преступники.

Изучать материалы Нюрнбергского военного трибунала в России – занятие не самое простое. В полном объеме документы у нас никогда не публиковались. Ограничились выпуском нескольких томов, хотя именно Кремль был главным инициатором суда над главарями тысячелетнего рейха. Трибунал готовился с особой тщательностью. Сталин лично инструктировал государственных обвинителей от СССР. Да и что скрывать, любой пункт обвинения до сих пор шокирует: как могла одна из самых культурных европейских наций в одночасье стать сборищем циничных убийц? Перечислять преступления тысячелетнего рейха можно часами: истребление евреев, миллионы узников в концлагерях, массовые расстрелы пленных солдат и офицеров, разграбление и уничтожение музеев, сожженные деревни и казни мирного населения… Все это ни для кого секретом не было. Гитлер, Геббельс и Гиммлер не скрывали своих планов и деяний, охотно делились ими с окружающими.

Так почему же материалы Нюрнбергского процесса до сих пор не изданы целиком? Некоторые историки почему-то считают, что это – в том числе из-за тех свидетелей, которых использовал Сталин: фельдмаршал Паулюс, генерал-фельдмаршал Манштейн, генерал-полковник Гудериан и многие другие. Когда их вызывали для дачи показаний, скамья подсудимых немела – их обвиняли их же соратники! Одним из тех, кто сделал попытку противостоять обвинителям, был Герман Геринг. Единственный раз ему удалось выкрикнуть с места: «Меня обвиняет презренный трус, наш фельдмаршал Паулюс! Очень хорошо. Почему же вы, спасаясь от позора, не застрелились как солдат, а служите большевикам, против которых воевали? Или вы думаете, им не известна вся правда о вас?»

Рейхсмаршал не ошибся. Сталину было известно все и о Паулюсе, и о Гудериане. Но бывшие стратеги Гитлера очень точно поняли поставленную задачу. Чтобы самим не попасть в разряд обвиняемых (а поводов для этого каждый из них дал предостаточно), нужно сделать все, чего ждали от них победители. И они делали. Паулюс, один из разработчиков плана «Барбаросса», обвинил во всем генералов Кейтеля и Йодля. Те не нашлись что ответить. Вместо них попытался выступить бывший генерал-губернатор Польши Ганс Франк: «Я понимаю, почему теперь все на нас смотрят с презрением. Одни запятнали целую нацию немыслимыми преступлениями, другие пытаются выгораживать себя, чтобы сохранить жизнь. К чему это? Мы все привели Германию к катастрофе, и нет нам прощения».

Допросы свидетелей на Нюрнбергском процессе у нас почти не публиковались. В принципе, я понимаю Сталина. Не очень приятно пользоваться услугами тех, кто еще недавно вскидывал вверх правую руку и, выкрикивая «Яволь, мой фюрер», грозился сравнять с землей Москву и Ленинград. Зато обвинительные речи союзников у нас печатали всегда охотно. Таких как, например, Роберт Джексон: «За все ваши преступления виселица – самое минимальное наказание. Я не понимаю, как вы можете с таким ледяным спокойствием слушать о столь ужасных поступках ваших подчиненных?»

Союзники пошли иным путем. Они вызывали для дачи свидетельских показаний довоенных руководителей европейских стран. К примеру, Францию на процессе представлял бывший президент Эдуард Даладье. Примечательная деталь: Даладье не стал в присутствии Геринга рассуждать о Мюнхенском соглашении 1938 года, когда Англия и Франция фактически разрешили Гитлеру оккупировать Чехословакию. Вместо этого он предпочел несколько сместить акценты, переведя свою речь в другое русло: «То, что мы тут услышали о преступлениях немцев, – ужасно. Как может господин Геринг заявлять, что ничего об этом не знал? Именно он отдавал приказы о бомбежках Варшавы, Лондона и Парижа. Или он думал, что его бомбы будут падать только на солдат?»