традиционно, она снова почувствовала обессиленность, и – снова заснула, с мыслью, чтобы после сна получить ответ.

«Ну чего возиться, пусть жизнь рассудит»!

Сон, Стивен обещает спасение

Снилась поляна, такая зелёная! Такую сочно-зелёную траву мы в СССР видели только в кино, в новостях, когда показывали Заграницу. Да и то – когда обзавелись японскими телевизорами, после перестройки… Все тогда поголовно начали гоняться за аппаратурой от японских или германских производителей. Деньги у населения накопленные были, а вот вещички приходилось покупать у спекулянтов…

Такая приснилась поляна, точно как в японском телевизоре.

Зелёная-зелёная трава – я на пригорке, в местечке очень похожем на Централ Парк. А с пригорка – чуть вниз – сцена. Обычно такие устанавливают для концертов: площадка – с микрофонами, усилителями и прочим. По всей поляне сидят люди – поодиночке или группами, но широко так, рассредоточенно, расстояния между кучками большие. И на сцене какой-то проповедник, видать, гуру – толкает речь. Серьёзную.

Я уселась, собралась вникать…

И вдруг вокруг – народ как-то сам-собою зашевелился-заволновался, и смотрю, не успела ещё к теме прислушаться, а уже вокруг сидящие злобно в мою сторону зыркают! Отовсюду! И – как один – начинают поднимать в мою сторону указующий перст! Медленно соображаю, что это они на меня восстают, вот прямо нашли ведьму! – Жилистые пальцы, когтистые, злые…

И уже через минуту – в руках у кого-то вилы, у другого топор, поднимаются – Зомби из могил… – в замедленной съёмке – вставай орда огромная! Сектанты учуяли чужую…

В дикой панике мчалась я оттуда: с пригорка – через поле размером с кинотеатр – со всех ног! И слышала за спиной толпу с косами, вилами и топорами! – Вся кодла, будто сделавшись сразу нечистой силой с грозными упырями… – мужики, руки заскорузлые с венами толщиной в палец! – Когти… Страшный ужос! А впереди – мерцает красным мелкий значок: «выход»! Табличка в точности такая, как над выходом из кинотеатра… И я – пулей через проход: пронеслась, вихрем и дверь захлопнула! – едва за косу не ухватили! Коса у меня была тогда длинная…

И главное, я ведь только села на траву, ни слова ни кому, ни взгляда, ни мыслишки… – как они нюхом учуяли, что к ним «забралась чужая»? – попала в самую гущу злобствующих чёрных сектантов. И испытала один из самых диких ночных кошмаров…

Вырвалась, а они там за дверью застряли, бесновались. Наружу не могли выйти.

Сбежала от жутиков… и дальше двинулась… сначала очень быстро, почти бегом и дыша паровозом, потом помедленнее, остывая от пережитого ужаса… потом, глядь, а я уже иду с сыном, ему лет примерно тринадцать, и мы идём по снегу – будто уже в России, значит… И нам, вроде, надо пересечь границу, мы в России шагаем за границу пешим ходом, вроде бы куда-то в Европу, может в Чехию или Германию… И идём уже по рельсам, а потом опять по снегу. И уже вроде бы ночь… Похоже на то, как мы с маленьким сыном однажды реально переходили границу. Сейчас он взрослый, но снится всегда маленьким…

И вот мы идём, тревожно как-то, но сын отважно шагает… – он маленьким во всех поездках сначала всегда канючил, требуя удобств, а потом, достигая признания своих трудностей и внимания от меня, делался отважным и в трудных ситуациях уже молчал… такая особенность характера…

Вдруг – бабах – я проваливаюсь в яму, под снегом не заметила… и уже смотрю, а я почти по грудь вроде бы в колодце – вернее грудь выше поверхности, но и только – остальное в яме… И сын засуетился, начал за руки вытягивать, хлопочет, маленький ещё – нету столько сил, чтобы за руку вытянуть… толкает за плечо, просит, зовёт… едва не плачет… надо бы вылезти – во что бы то ни стало, а – не могу, под ногами опоры нету… не могу выбраться из ямы…

И проснулась. Состояние – будто и вправду в яме, сына жалко, едва не плачу… А тут – Стивен трясёт за руку!

– Проснись! Мне нужно тебе что-то сказать! Люся! Проснись, это я!

Прихожу в себя: лежу в постели… они меня не всегда на ночь на полу оставляли, иногда отводили в постель. Там тоже цепью за ногу привязывали: можно постоять, сделать пару шагов или посидеть. Или лежать. Спальных принадлежностей не густо, только матрас да простыня накрыться, но мне нормально – в подушках-то я никогда сильно не нуждалась…

В общем, пробудилась, смотрю – Стивен меня толкает. Торопит, мол, давай уже быстрее просыпайся, поговорить надо. Где это видано, он со мной вообще почти не разговаривал, более пары слов за всё время не сказал. Ну, мерил, там, давление, слушал не загибается ли сердце, нет ли хрипов в лёгких… Понятно, кому нужен больной донор… А так чтобы разговаривать – не было такого! А тут прямо – смотрите, какой добрый дяденька!

– Я не сплю, – ответила на автопилоте, позабыв что не разговариваю. Не сразу и догадалась, что заговорила.

– Ага, ты снова разговариваешь? Отлично, – моментально отреагировал на изменение климата.

– Вашими молитвами, – съязвила я. Но почти сразу приметила, как потеплело на сердце. Я снова видела своего Стивена. Он меня не забыл. Может – кто знает, вдруг он полюбит меня опять… Отмоет, причешет… Даже если отсюда не заберёт, то хотя бы здесь будет иногда любить. А вдруг? Похоже, я оживала…

– Lyusiya! – Он меня называл Люся, так на английском легче…

А у меня – от его «Lyusiya» сразу сердце… – шального зайку… – так и заволокло… Торкнулось, встрепенулось… – поплыло…

Невесомостью – под колёса межпланетного транспорта…

Заныло, застучало в набат – Боже ж мой! Я всё ещё его любила!

Вот же что творилось! Не могла поверить!

Только что избежала сектантского топора от самого Диавола! Потом провалилась в яму и сын, мой родной мальчик – едва не свалился туда же, вызволяя бляцкую мать, и вот теперь – мой Белый Ангел, Стивен – Принц – трясёт меня за руку, умоляя проснуться и выслушать?!

Во весь рост во мне проснулось – заколосилось Васильковое поле детства!

– Да, что случилось-то? Ты чего такой взъерошенный, что произошло? – Мой голос был мягче теплого воска… мягче топлёного молока только что извлечённого из коровьей груди… в душе – васильки тянули свои синие мордочки кверху: качались, зачарованные – заполняя блаженством изношенное сердце…

– Мне