Однако, ничего из этого мне Боженька не послал. Вероятно, опоздавшую к роздаче бабского счастьям – мою протянутую ладошку попросту не приметили.

И вот теперь этот непонятный американец произносил Lyusiya, а меня плющило в экстазе! И этот самый американец – хочет вернуть меня сыну? Который только стал бы счастлив, если бы чокнутую мамашку прибрал, наконец, долгожданный принц?

В общем, мне ничего иного не оставалось, кроме того, чтобы слушать и повиноваться.

– И чего мне нужно делать?

– Ты будешь так же выполнять всё, что велят.

– Буду! – киваю утвердительно.

– Скоро намечается очередная сцена, только на этот раз более серьёзная, чем все прежние. Всё будет очень по-настоящему. Ты должна ко всему быть готова.

– Буду, – киваю ещё раз.

– И будешь ждать сигнала! Сцена только для тебя одной! Ты знаешь, я всегда тебя любил, и сейчас люблю, мне необходимо, чтобы ты выжила. Я тебя найду. Но – возможно, мы убежим вместе. Во всяком случае, если всё пойдёт по плану. Мы убежим вместе. Неподалёку от дома нас будет ждать автомобиль. Слейви за рулём. Преследователей мы обезопасим, они не смогут пуститься в погоню.

– Так они найдут нас после, разве нет? Помнишь, нас же нашли после госпиталя, разузнали адрес и нашли? Когда женщину с трассы отвезли в больницу? Ты же помнишь? Это же не было во сне?

– Разумеется помню, конечно, не во сне. Но слушай ещё раз внимательно. Сын сможет помочь тебе вернуться, если ты сама сделаешь усилие. Держи своё внимание открытым. Постарайся, чтобы всё прошло хорошо.

– Но он же не знает, где я.

– Проси помощи. Это главное. Проси настойчиво. Придётся снова начать говорить!

– Я уже начала. Ты разбудил. А как ты считаешь, будут меня убивать или нет?

– Не будут. Если всё правильно сделаешь.

– И сын прилетит? Ты его вызвал?

– Это всё решим потом.

– А как же он сможет помочь, если он в Москве, а я тут?

– Не важно. Мы же не в пятнадцатом веке – самолёты летают, но дело не в этом. Важен твой настрой и решительность.

– Мой настрой постоянно меняется. Когда вспоминаю, что ты меня обманул… с женщиной из клуба… то настрой делается противоположный, она же здесь была, писательница, с которой у тебя роман?

– Роман у меня только с тобой. А с писательницей партнёрские отношения.

– Ладно, меня не касается. Если ты хочешь, чтобы я не умирала, то я согласна. А если хочешь, чтобы умерла – тоже соглашусь. Я не хочу руководить судьбой с помощью эго. А хочу только, чтобы ты меня любил. Если я нужна, то выбираю выжить. Если нет – пусть убивают, я всё равно последние дни перестала чувствовать боль.

– А наслаждение очень даже чувствовала! – и он просиял, а я покраснела.

– Как никогда в жизни! – вырвалось из меня невольно. – Не знаю, как такое получилось, какое-то немыслимое состояние. А что так было заметно?

– Не то слово! Я тоже такого ни разу не встречал. Никогда. Даже с тобой, ты такая ещё не была. Я едва с ума не сошёл!

– А я сошла…

И я опять засветилась счастьем.

Да уж, мы по-прежнему были парочка ещё та!

Ожидание последнего акта

Суета перед началом спектакля начала затихать, гостей уже пригласили в приготовленный зал.

Ещё час назад машины подкатывали к крыльцу, и два специально нанятых парня отгоняли их на парковку. В импровизированной гардеробной у гостей принимали пальто, куртки и зонты. Дамы застревали в туалетной комнате, чтобы поправить причёски, припудрить носики и подправить призывные, словно алые флаги, губки. А также декольтированные груди. Слейви слышал, что дамы пудрят не только лицо, но и шею, и грудь, выступающие из платья, и даже руки.

Крахмалят шмары бюсты, поддерживают искусство, – вертелась на языке дурацкая песенка.

Все гости заходили в масках. У кого-то едва прикрывающая глазки, у других на пол-лица. Ничего так – маскарадик в преддверии зимы. Первый день декабря. Возможно, последнее развлечение в уходящем сезоне. Если не считать Кристмаса, конечно. Но в Америке предновогодние праздники – приписывают году начинающемуся, а не проходящему, чуточку раньше календарного.

Так что суета вокруг пленницы, возможно, задумана, в виде – прощального концерта.

– И когда начнётся? – спросил он у Гадкого.

– Да погоди ты. Сцена готова, публика уже расселась, просили ждать.

– Думаешь, её убьют на сцене, ради концерта?

– Отъебись, никто её не убьёт!

– Так они тебе и сказали! – не унимался Слейви.

– Прикинь, я уже некоторых узнаю – по кольцам уже двух опознал, – Гадкий излучал гордость собой.

– Да у них, у некоторых кольца одинаковые! Брешешь что ли?

– Э нет, дурилка! Я в телевизоре их видел, там камера крупным планом на минутку остановилась на руках. А кольца, даже когда одинаковые – на пальцах выглядят разно, у моей сестры муж ювелир, как-то на семейном ужине рассказывал, с тех пор я присматриваюсь, чтобы различать. Этот ювелир про символические знаки на кольцах даже книгу дома держит! Но, конечно, я в его кабинете не бывал, а только то, что он нам сам рассказывал, то и запомнил.

– И что, ты здесь признал целых двух из телевизора?

– Покажу после, один – из самых что ни есть важных денежных мешков Соединённых Штатов! Помнишь, на «свадьбе свиней», это он в окно мясо выкидывал. А другого – забыл фамилию… не то политик, не то скульптор…

– В нашем захолустье? Не поверю.

– Да и хуй тебе в стык, не поверит он… – и Гадкий заткнулся, невольно обидевшись. Не часто он высказывал что-то культурное, да ещё искренне, можно сказать, семейное! А тут напарничек – изъявил, видите ли – право на «личное мнение», порчь28 деревенская – дурашлёп29! Дьявол припудренный30!

– Человек, поди, двадцать-тридцать будет? – Примирительно пробуробил Слейви.

– Я не считал, а тебе-то что?

– Дык, кто напитки-то разносить будет, не мы что ли? – Забеспокоился, растопыривая синие глазки Слейви.

– Так они тебе с такой харей и доверят! Насмешил! Уже двух беленьких мальчиков заказали, – обрадованно ожил Гадкий.

– А Самого видел? Как он? Она же вроде его протеже, неужели отдаст на растерзание?

– А когда он сопротивлялся? Такой же как мы, только рангом чуть выше, – и Гадкий довольно ухмыльнулся.

– Ну, не знаю…

– Суки, все под масками заезжают…

– Атож… – Согласился Слейви.

– Скорее бы уж началось, нам же ещё притаранить терпилу и накинуть аркан… Когда уже маякнут31, наконец… Надоело тут сидеть, как крысы под