В толще горы было жарко и душно, люди сбрасывали рубахи. Волкодав слышал несколько раз, как люди потихоньку называли его варнаком[26]. Однако с расспросами не приставали.

– Не угнаться за тобой, – пропыхтел как-то Бизар.

Он криво улыбался. До появления северянина он считал себя проходчиком хоть куда.

– Меня бы за круг посадили… – хмыкнул в ответ венн.

Усталые артельщики засмеялись.

Наконец Кермнис Кнер и призванный ему на подмогу смотритель цората сообща объявили, что река готова разлиться. Завтра будут сброшены камни.

Вечером в храм Богини сошлось на молитву небывалое количество народа. Когда толпа перестала помещаться даже во дворе, настоятель решил перенести службу на площадь. Там живо сколотили помост. Скоро над городом поплыли слаженные голоса жрецов, взывавших к Богине, Пот Отирающей. Люди подхватывали святые слова. Молитвы звучали всё громче, отзываясь далёким эхом в горной стене.

Сам настоятель не пел, потому что его тотчас скрутило бы кашлем. Он лишь размеренно кивал головой, как бы задавая лад хору, и время от времени грозил пальцем молодому послушнику. Тот никак не мог сохранить подобающей торжественности. Возле помоста устроился большой серый кот. Юноша всё косился на него, помимо воли расплываясь в улыбке.

Кермнис Кнер сидел на застланной коврами скамье рядом с вейгилом и другими почтенными горожанами. Аррант не молился саккаремской Богине, но, движимый любопытством учёного, даже записывал что-то на покрытой воском дощечке.

Волкодав тоже был иноверцем. Однако и он стоял всего в нескольких шагах от почётной скамьи, вместе с артелью передовых рубщиков. Он вполуха слушал жрецов и смотрел на вейгила.

Тот выглядел величавым и осанистым, пока сидел. Но дар-дзумцы помоложе ни разу не видели наместника стоящим во весь рост, да и сюда, на площадь, крепкие слуги доставили его в кресле. После той давней болезни вейгил едва мог ходить.

– Людям не по себе, – сказал он арранту.

– Ещё бы! – ответил Кермнис Кнер. – Как только я сброшу камни, обратного пути не будет. Простому народу свойственно бояться необратимого.

Сам он, похоже, испытывал только нетерпение и азарт.

– В Саккареме испокон веку устраивают запруды для водяных мельниц, – сказал вейгил. – При начале работ всегда закалывают петуха. Мы поступили так же, не представляя, насколько больше обычных окажется наша плотина. Теперь люди боятся, что она и жертву может потребовать значительнее.

– Что с того? Возле отвалов на окраине болтаются никчёмные люди, – отмахнулся Кнер. – Вели стражникам поймать одного из них. Сбросим дармоеда вместе с камнями.

Вейгил покачал головой:

– Горожане подкармливают нищих обитателей зольников, аррант, считая это благим делом во имя Богини. Нельзя их трогать. Если река рассердится и возжелает подарка, она сама его изберёт.

Волкодав стоял на самом верху горной стены, на макушке одной из тех самых скал, что с равнины казались древними сторожевыми башнями. Пустоши, сады и городок за ними выглядели маленькими и ненастоящими. Волкодав стоял у края теснины и смотрел вниз. Только что рассвело. Из каменной дыры медленно выплывали клочья тумана. Где-то там, в глубине, измеряемой десятками саженей, слышался грозный глухой рёв.

Глыбы громоздились на бревенчатом настиле, с немалой хитростью подпёртом лесинами: наваливай сверху ещё столько же, и, пока не будет исчерпана крепость дерева, брёвна не обрушатся. А выдерни клинышек – и всё посыплется. Необоримая тяга земная увлечёт вниз камень и дерево. Аррант утверждал, будто сам изобрёл такое крепление, но Волкодав видел его близкие подобия в Самоцветных горах. Почём знать? Когда человеческая мысль одолевает сходные преграды, сходным оказывается и решение…

Реку, пока ещё вольно гремевшую внизу, сверху нельзя было разглядеть. Это ущелье словно бы не меч прорубил, а прорезал тонкий поварской нож, наученный обходить кости. Протачивая себе русло, поток вылущивал и уносил более мягкую породу, оставляя твёрдые желваки. Замысел Кермниса Кнера учитывал прихотливость расселины. Вначале полагалось низвергнуться валунам левого берега, где стоял Волкодав. Труднику, смотревшему с другой стороны, следовало досчитать до десяти и только тогда дёргать верёвку, высвобождавшую клин. По мысли арранта, именно при таком порядке сброса камни должны были лечь правильно и хорошо.

Сейчас Кнер стоял, воздев руки, повыше каменной груды. Рядом с ним ждали рукотворного обвала знатные люди Дар-Дзумы. Вейгила дюжие работники доставили в кресле, его сын Нагьяр и другие вельможи прибыли верхом. Волкодав только не особенно понимал, чего ради столько усилий. Чем они собирались здесь любоваться после того, как глыбы ухнут с накатов? Тучами пыли и грязи?..

Простонародье, собравшееся внизу, могло увидеть побольше. Низвергающийся камнепад. Грохот, брызги, обломки… Иссякающий поток, ставший бурым вместо прозрачного…

Кермнис Кнер резко опустил руки.

И сразу всё пошло не по замыслу.

Верёвка с левого берега должным образом натянулась… задрожала в воздухе, загудела от напряжения… и не смогла выдернуть клин. Что-то мешало ей. Может быть, камень, удачно скользнувший в щель между брёвнами. Зато на правом берегу взялись считать до десяти не от сброса левобережных камней, а от взмаха Кнеровых рук. И уж у них-то клин выскочил, как смазанный салом. Глыбы шевельнулись, пошли, пошли… и тяжко зарокотали, свергаясь в теснину.

Кермнис Кнер схватился за голову.

– Тупицы! Безграмотные порождения мулов и ослиц! Во имя рассыпавшейся кузницы Вседержителя и наковальни Морского Хозяина, повисшей на облаке! Чего хочет от меня это стадо баранов, не умеющее выполнить самых простых распоряжений?..

Волкодав уже прикидывал, как спуститься под брёвна, вышибить клин и успеть увернуться от рушащихся камней. Кнер опередил его.

– Ты! – ткнул он пальцем в первого попавшегося землекопа, и Небесам было угодно, чтобы ему попался Бизар. – Бери кувалду и живо туда! Не то всех без заработка оставлю!

Опытных верхолазов он с собой не привёз. А в Дар-Дзуме их отродясь не было.

Добрый сосед Мицулав, отец восьми сыновей, нахмурился и пошёл к краю. Где-то далеко внизу раздражённо ворочался, пытался двигать камни поток. Между ним и людьми плавали потревоженные облака. Быть может, река ждала той самой жертвы, о которой толковали на площади аррант и вейгил.

Волкодав встретил Бизара, держа в руках моток надёжной верёвки.

– Да я сам… – отмахнулся было Бизар, но венн, присев на корточки, принялся обводить его петлями кругом пояса и в шагу. Горшечник не особенно понял, почему тот просто не привязал бечеву к его кушаку, но спорить не стал. Их артель передовых рубщиков только накануне кончила пробивать отвесную часть водовода. За время работы Бизар успел убедиться: в том, что касалось крутых стен и верёвок, северянин соображал побольше иных.