Двое из четырех мужчин рассредоточились у кромки воды, вынув пистолеты и нацелив стволы на лодку. Великан с напарником остались наверху пандуса и наблюдали.

Миранда положила три стрелы на рельсы перед собой. Сама присела на корточки, достала из кармана рубашки коробок спичек и зажгла одну, прикрыв пламя ладонью.

Мужчины на берегу выкрикивали приказы пустой лодке.

Она поднесла спичку к первой стреле – пламя захватило сразу и две остальные. Она выбросила спичку, встала и вставила первую стрелу в гнездо. Оттянула тетиву сначала наполовину, затем полностью. Жар от пламени обжигал костяшки пальцев на руке, в которой она держала лук, а в перчатке под марлей вскрывался порез, который Искра оставила у нее на ладони. Она навела прицел на «Алюмакрафт», который уже сел на мель среди прибрежных зарослей чуть ниже по течению от пандуса и теперь шипел и пенился, будто забытая в ванне детская игрушка.

Двое пробирались к лодке через кусты, ломая ветки и раздвигая заросли жимолости, осота и прочих сорняков.

Миранда глянула на здоровяка и его напарника, стоявших над пандусом. Острозубый коротышка смотрел на лодку внизу и приближающихся к ней мужчин.

Великан смотрел прямо на Миранду, улыбаясь из-под темных складок капюшона.

Кровь вовсю сочилась из-под повязки на ладони в стрелковую перчатку. Стекала по запястью, по всей руке.

Миранда выпустила стрелу, точно зная: это промах.

Стрела нарисовала пылающую арку поперек реки и с тихим шепотом нырнула совсем рядом с кормой лодки.

Миранда нагнулась и взяла вторую стрелу.

Великан издал крик – высокий, вибрирующий. И указал на мост.

Мужчины в кустах посмотрели вверх и увидели. Вскинули пистолеты.

Миранда снова натянула тетиву, почувствовала, как оперение коснулось уголка ее рта, и на этот раз боль в руке не имела значения и кровь не отвлекала ее. И в нужный момент она не дрогнула. Стрела попала в лодку – бензин воспламенился, взметнув огненные языки над лодкой, над водой и низкими кустами вдоль берега. Ближайшего к «Алюмакрафту» мужчину тоже задело, его пистолет выстрелил, и второй, находившийся позади него, отлетел в кусты. Первый запутался ногами в зарослях кудзу и, охваченный огнем, упал.

Миранда выхватила третью стрелу из рельсы, вставила и выпустила.

Острие вонзилось точно в павшего.

Коротышка на пандусе отбросил дробовик в траву и снял пистолет с пояса джинсов. И прежде чем Миранда успела достать новую стрелу из колчана, выпустил пулю. Та отскочила от стальной рельсы к ее ногам – ошметок чего-то горячего и металлического прилетел ей в голень. Она не дрогнула. Вместо этого вставила четвертую стрелу. Пламя горящей лодки и кустов освещало ее цель. Она натянула тетиву. Отпустила. Стрела угодила острозубому в сердце. Он упал на колени и скатился по пандусу, расколов древко своим весом пополам.

Великан устремился к стоявшему на опушке «Бронко».

Миранда стала натягивать тетиву в пятый раз, и в этот момент ощутила под собой первые вибрации. Ее саму объяло светом, а ее тень вытянулась вдоль рельсов.

Поезд, идущий с юга, издал свой первый протяжный гудок.

«Боже, ну и дура, поезд же, как ты могла забыть про поезд…»

Миранда стала искать цель на берегу.

Сделала три вдоха.

«Стреляй легко…»

Великан добежал до двери «Бронко».

Верхний свет внедорожника вспыхнул, упав на мощную винтовку, которая покоилась на стойке у заднего окна. Руки здоровяка сомкнулись на оружии…

«Стреляй наверняка…»

Белый глаз поезда становился все ближе…

«Стреляй сейчас».

Она разжала пальцы, но стрела лишь скользнула по капоту машины.

Великан разбил верхний свет кулаком и, скользнув по сиденью, толкнул пассажирскую дверь и поставил винтовку в открытый подоконник.

Поезд обливал ее светом, превращая в идеальную мишень.

Миранда оценила расстояние и поняла, что не успеет добежать ни до одного из концов моста. Ее либо застрелят, либо она споткнется и упадет, и тогда колеса поезда разрежут ее на части, как пила банника, и она по кусочкам вылетит в реку. Поэтому она сбросила лук с эстакады и последовала за ним.

Винтовка выстрелила.

Поезд пронесся над ней.

Она улетела вниз.

Вниз. Вниз.

Вниз.

И упала в воду.

Солнце только пробилось к восточному небу, когда ялик Коттона подплыл к старому обветшалому причалу. Он вышел из узкого канала, с голой окровавленной грудью. На его плоти отражались очертания низин. Впереди, увенчанный мглой, возвышаясь над темным байу, лежал остров старой ведьмы. Рядом с причалом дряхлел старый мертвый кипарис, увешанный бутылками всех цветов, размеров и форм. Они висели на веревочках или были надеты на ветки через горлышки. И тихонько позвякивали. В одних были паутины с пауками, в других – более темные, покрытые плесенью существа. Коттон неуклюже поднялся и привязал ялик к причалу, затем перебрался по шаткому, гнилому дереву на землю. Натянул куртку на голую кожу, надел шляпу и двинулся по утоптанной тропинке, засыпанной листьями и иголками, пока его путь не преградили кусты сумаха и шиповника. Их пришлось разрубать мачете.

Когда Коттону позволяли легкие, он пел. Громко и четко – чтобы отогнать тянущиеся тени. С каждым взмахом лезвия вырывалась фраза, стих, гимн крови, очищавшей душу. Мачете металось вверх-вниз. В уголке рта у Коттона появилась слюна. Вверх, вниз, вверх, вниз, и когда от деревьев больше ничего не осталось, он ворвался на поляну, тяжело дыша и ухмыляясь в траве по колено, с репейником на черных брюках и рукавах. Хижина стояла невзрачной короной на лбу из затянутой плетьми красной глины. Старая сморщенная фигура на крыльце. Точно как у него во сне, только сейчас светило солнце. Коттон широко раскинул руки и возвестил, вложив в голос весь гнев, на который был способен:

– Болотная бабка!

Старуха сидела и раскачивалась на своем крыльце. С непреклонным взглядом, она взяла жестяную банку, стоявшую на досках рядом с ее креслом, и плюнула в нее коричневым табаком. Поставила банку обратно. На коленях передника, словно молот римского солдата, у нее лежала длинная черная двустволка двадцатого калибра, принадлежавшая когда-то Хираму Крабтри.

Коттон медленно взобрался на холм, широко улыбаясь сквозь старую, хорошо знакомую боль, которая возвращалась в его кишечник, бедра и почки. Он пропел еще несколько стихов, пока не достиг вершины, где наступил ботинком на одну из куриц, которая вместе с тремя другими выбежала из-под крыльца пощипать скудную травку.

– Что тебя сюда привело, дьявол? – сказала старуха.

Коттон рассмеялся.