мере пытались следовать ритму, но Диэм бегала по сцене взад и вперед, подражая движениям из своего любимого фильма «Величайший шоумен».

Весь зал хохотал. Грейс и Патрик пришли в ужас, но с трудом удерживались от смеха. В какой-то момент Грейс наклонилась ко мне и прошептала:

– Сделай так, чтобы она больше не видела этот фильм.

Ну и, конечно же, я снимал видео.

Все время, снимая Диэм, я ощущал затаенное предвкушение того, как я покажу это Кенне. Но жизнь девочки принадлежала не мне, и не мне делиться ее подробностями. Я должен помнить об этом, как бы ни было здорово тогда, несколько дней назад, смотреть на обочине дороги, как Кенна впервые увидела Диэм.

По закону все решения за Диэм принимали Патрик и Грейс, и это вполне правомерно. Если бы я узнал, что кто-то из моих близких делится с кем-то информацией про нее после того, как я попросил не делать этого, я пришел бы в ярость. И тут же вычеркнул бы его из своей жизни.

И я не мог рисковать этим с Патриком и Грейс. Я и так сделал достаточно втайне от них, дав Кенне эту работу.

– Думаю, что больше не хочу танцевать, – заявила Диэм. На ней все еще был лиловый костюм для танцев, но теперь по его грудке стекал сырный соус. Я вытер жирные пятна, потому что она сидела рядом со мной.

– Ты не можешь пока бросить танцы, – сказала Грейс. – Мы заплатили за три месяца вперед.

Диэм любит пробовать что-то новое. Я не думаю, что в той легкости, с какой она бросает свои занятия, есть что-то отрицательное. Мне кажется, в том, что она хочет пробовать все, что видит, есть своя сила.

– Я хочу заниматься такой штукой с саблями, – сказала Диэм, размахивая в воздухе вилкой.

– Фехтование? – спросил Патрик. – В нашем городе нет уроков фехтования.

– Меня может учить Леджер, – сказала Диэм.

– У меня нет сабель. И времени. Я и так тренирую твою бейсбольную команду.

– К черту бейсбол, – сказала Диэм.

Я подавился смешком.

– Так нельзя говорить, – прошептала Грейс.

– А Роман так говорит, – возразила Диэм. – Мне надо в туалет.

Дверь в туалет было видно с нашего места, так что Диэм пролезла под столом и направилась туда. Грейс наблюдала, как она скрылась за дверью. Это был туалет на одного, и Диэм могла запереть дверь изнутри, только поэтому Грейс не пошла с ней вместе. Обычно она так и делает, но в последнее время Диэм начала требовать самостоятельности. Она стала заставлять Грейс ждать ее у входа в туалет, так что теперь, когда мы бываем в этом ресторане, то просим столик недалеко от туалета, чтобы Грейс могла позволить Диэм самой делать свои дела, но при этом наблюдать за ней.

Патрик заговорил, но я видел, что внимание Грейс все еще приковано к двери туалета.

– Мы подали против матери Диэм запрос на запрет на приближение.

Я сумел удержать свою ответную реакцию, хотя это было трудно. Я проглотил все слова с очередным куском пищи и сделал глоток воды.

– Но почему?

– Мы хотим быть готовы ко всему, что она решит сделать, – сказал Патрик.

– Но что она может сделать? – По тому, как наклонила голову Грейс, я понял, что, вероятно, этого не стоило говорить. Но разве судья выдаст запрет на приближение только потому, что подан запрос? Мне казалось, для того, чтобы такой запрос одобрили, от Кенны потребовалось нечто большее, чем просто присутствие.

– Она гналась за нами на парковке у продуктового, – сказала Грейс. – Леджер, я боюсь ее.

Ох. Я и забыл об этом, но почему-то чувствовал необходимость защищать Кенну, как будто виноват в том, что мы все оказались в таком положении.

– Мы поговорили с Грейди, – сказал Патрик. – Он сказал, что может уговорить судью одобрить запрос, и, возможно, на этой неделе ей уже вручат запрет.

Мне много чего хотелось сказать, но сейчас явно не время. И я понятия не имел, когда для этого вообще настанет время. И надо ли мне вообще что-нибудь говорить.

Я сделал еще глоток и ничего не сказал про их новости. Я просто сидел, стараясь не выдавать своих предательских чувств. Потому что именно им я сейчас и был. Предателем. Других вариантов нет.

– Давайте сменим тему, – сказала Грейс, глядя, как Диэм возвращается к нашему столу. – Как поживает мама, Леджер? Я даже не успела поговорить с ней, когда они приезжали в город.

– Отлично. Они поехали в Йеллоустоун, так что, наверное, еще заедут сюда на обратном пути.

Диэм забралась к Грейс на колени.

– Я была бы рада ее повидать. Давайте поужинаем все вместе, когда они приедут.

– Я ей скажу.

Грейс протянула Диэм чипс и сказала:

– А дата-то приближается. И что ты чувствуешь?

Я дважды моргнул. Я понимал, что она говорит о чем-то, не связанном со Скотти, но не мог понять, о чем именно.

– Леа? – переспросила Грейс. – Ваша отмененная свадьба?

– Ах, это. – Я пожал плечами. – Я нормально. Она нормально. Так всем будет лучше.

Грейс слегка нахмурилась. Ей всегда нравилась Леа, хотя не думаю, что она хорошо ее знала. Не то чтобы Леа была плоха. Если бы я так считал, то не сделал бы ей предложения.

Она просто была недостаточно хороша для Диэм, и, знай это Грейс, то поблагодарила бы меня за отмену помолвки, а не начинала бы эти разговоры в надежде, что я передумаю.

– А как продвигается дом? – спросил Патрик.

– Отлично. Думаю, через несколько месяцев смогу переехать.

– А когда ты выставишь этот свой дом на продажу?

При этой мысли я немного сгорбился на своем кресле. Выставить дом на продажу – все равно что продать кусок самого себя. По многим причинам.

– Пока не знаю.

– Я не хочу, чтоб ты переезжал, – сказала Диэм.

Эти слова ударили меня в самое сердце.

– Но ты сможешь гостить у него в новом доме, – сказала Грейс, пытаясь ее уговорить. – Это совсем недалеко.

– Мне нравится его дом сейчас, – надулась Диэм. – Туда я могу ходить сама.

Диэм уставилась себе на руки. Мне хотелось взять ее с колен Грейс, прижать к себе и сказать, что я никогда ее не оставлю, но это было бы неправдой.

Я жалел, что не подождал полгода с началом строительства, когда Диэм была совсем маленькой. Шести месяцев было бы достаточно, чтобы понять – девочка, которую взяли растить Грейс и Патрик, настолько проникла в мою жизнь и мое сердце, как будто я сам произвел ее на этот свет.

– С Диэм все будет нормально, – заверила меня Грейс. Она правильно поняла