– Заболотное? Это так называется потому что…

– Именно, – Костомаров вышел из комнаты полностью одетый для похода и с тем самым холщовым мешком, оказавшимся самодельным рюкзаком, за спиной. – Потому что путь к нему лежит через болота.

Казалось бы, ничего нового в ходьбе по русскому дремучему лесу для меня нет. Все то же вечно живое море из листьев, трав, звуков, насекомых, но одно дело идти куда-то и с какой-то целью, и совсем другое – уходить. Притом не зная толком куда и с трудом представляя зачем. Ну улице вечерело и, судя по верхушкам деревьев, ветер был куда сильнее, чем задувавший в саму чащу. Я до конца застегнул молнию на куртке, спрятав подбородок и с удовольствием согревая его дыханием. Док обмотал шею каким-то подобием шарфа, на руки натянул толстые кожаные рукавицы, которые, как он сказал, остались у него еще со времен официальной службы. Вначале все шло хорошо: Костомаров уверенно двигался вперед, и я не отставал, но сумерки все чаще заставляли его вглядываться в даль и крутить головой в поисках ориентиров. Наконец он сдался:

– Знаете, друг мой, последние минуты я стоял перед выбором: довериться своей памяти и идти дальше или не подвергать нас обоих риску, и сделать привал. Ночлег в таком месте, конечно, тоже риск, как минимум переохладится или встретить зверя, но заблудиться будет еще хуже, – доктор покрутил головой. – Вон там видите большое дерево? Можем попробовать остановиться под ним.Я не возражал.

Массивный ствол укрывал от ветра, земля была сухой. Сразу же возникла идея о костре, но чувство осторожности пресекло ее. А вдруг Зверев идет где-то рядом? От этих мыслей лес тут же стал казаться в тысячу раз подозрительнее и во столько же раз опаснее. Захотелось как можно плотнее прижаться к могучему дереву, а еще лучше залезть в дупло и свернуться там калачиком. Ведь вдруг егерь выйдет из-за тех кустов? А если он затаится вон за теми деревьями? Корней Аристархович попросил меня наломать еловых ветвей, еловых лап, как они точнее называются. Они стали, пускай, и не самым мягким, но довольно теплым матрасом. Доктор настоял на небольшом ужине, мотивируя это запасом энергии.

– Сон может быть тяжелым, Митт, – сказал он, заматываясь в кусок меха, лежавший у него бауле. – Не дайте ему одолеть себя полностью.

Я, честно говоря, был уверен, что от напряжения вообще не засну, тем более что время было не такое уж позднее, хоть на улице уже и было хоть глаз выколи. Однако, я ошибся.

По ощущениям, я уснул совсем недавно и что-то прервало нормальный сон. Я чувствовал какой-то дискомфорт, голова трещала, глаза не хотели открываться. Зачем док меня разбудил? Оказалось, что док все еще спит, немного ворочаясь под своей меховой шкурой. Только минуту или две спустя я осознал, что разбудил меня холод. Он, словно восходящий король местного леса, избавлялся от всех, кто не сможет нормально при нем существовать, и я, скорее всего, попадал под эту категорию. Покрепче завернувшись в спальный мешок, я попытался уснуть, подтянув к себе колени и дыша внутрь мешка. И снова такое же бессмысленное пробуждение и снова отключение. Холод начал резко хватать меня за щеки, заставляя зарываться глубже и глубже.

– Митт! Митт! Вставайте! – вплыл в сознание голос Костомарова. С огромным трудом разлепил глаз и убедился, что это действительно он. Я что-то ответил, но так неразборчиво, что и сам ничего не понял.

– Давайте, друг мой, – подгонял меня док, – вылезайте и свежесть утра пробудит вас лучше всякого будильника.

Под свежестью подразумевалась леденящая, пролезающая во все щели, холодная сырость. Я, словно маленький щенок, неуверенно встал, сделал несколько мелких шажков, протер руками глаза, от чего они стали сильно чесаться. Мне было очень холодно. Он проник везде, лишил меня нормального управления телом, помутил сознание. Я впервые был в такой ситуации.

– Да уж, акклиматизация все еще в процессе, – произнес доктор и полез в свой вещмешок. – Но благодарите Бога, что еще не так холодно, чтобы можно было умереть к утру.

Я пропустил это зловещее замечание мимо ушей. Док тем временем слил мне на руки немного воды, чтоб умыться. Помогло. Глаза по крайней мере открылись. Кофе из термоса довело мой организм до минимума, который был необходим для продолжения путешествия.

Уже светало, постепенно окружение становилось из серого цветным. Даже солнце иногда вылазило из-за туч, но словно только для того чтоб взглянуть на нас с доктором, а не согреть все окружающее. Двигались мы, само-собой, медленно. Док очень старался, но не буду скрывать, что я мог бы двигаться быстрее, но быстрее не всегда значит лучше. Мы брели уже считай половину дня, делая короткие остановки перевести дух и поесть. Я спросил дока, как он вообще понимает куда нам идти? Тот ответил, что пока видно солнце, то над головой прекрасный компас, но скоро мы должны встретить и более явные приметы.

Уже через час ходьбы его слова нашли подтверждение: густые заросли вдруг поредели, и мы вышли к озеру. Красивейший ландшафт, состоящий из водной глади, причудливых островков с деревьями и лесом вокруг, захватывал и просился на картинку. Ну или, как минимум, на фото. Я не поленился достать кодак и сделать снимок.

– А вот теперь будем с вами особенно осторожны, – предупредил Костомаров. – Поищите себе палку подлиннее и покрепче – будет вашим посохом. Это водное зеркало впереди словно приманка для отвлечения внимания. Большинство воды скрывается на самой земле, и наша задача в нее не угодить. Здесь были тропы, и я примерно их помню. Но, в прямом смысле слова, метр моей ошибки может дорого нам обойтись.

Я согласно кивнул и прихлопнул комара, больно укусившего за шею.

– А вот теперь холод наш союзник, – не поворачиваясь ко мне прокомментировал док, – летом здесь такие полчища мошкары, что люди либо обмазываются соком трав, либо прибегают ко всем возможным способам не быть съеденными.

«Ну вот теперь я реально могу рассказывать о походе» – не без гордости думал я про себя, тыкая местность впереди себя кустарным посохом, а по сути обычной веткой попрямее. – «Это не то что экскурсии по якобы диким тропам, с флажками, местами для костров и прочим. Это – реальное дело. А я – реальный парень».

Готов поспорить у меня в тот момент даже выражение лица было очень серьезное, как у опытного офицера, смотрящего на новобранцев, только я мысленно смотрел на своих друзей.

Еще где-то через час прогулки между блестящих луж и обросших мхом валунов, мы вышли на поляну.

Мой взгляд был очень рад признакам человеческого обитания в этом месте: заросшая, но различимая тропинка, лентой проходящая по всему открытому пространству, избы разбросанные вдоль края леса. Это была немножко увеличенная копия Чернолесья – пять или восемь домов, да, огороженный забором из толстых веток, луг. Построек было больше, а вот людей меньше. То есть их совсем не было. Мы с доктором подходили по очереди к каждому жилищу, стучали в двери, окна, кричали – никакого результата. На этой опушке хозяйничал ветер, иногда жутко завывая, превращая все вокруг в сцену из романа ужасов или мистики. На многих протоптанных во дворах местах уже пробивалась трава, ставни на всех окнах были наглухо заколочены.