– Одну из трех вещей. Первое: возможно, у него было только полсекунды, чтобы войти и тут же выйти, очень быстро. Второе: он мог решить, что, если переставит лампу на центр подоконника, это будет слишком очевидно. Может быть, остальные постоянно бывают в его комнате и могут обратить на это внимание. Кто станет ставить лампу на другое место в тот день, когда к ним снова приехал старый приятель? Эти ребята вовсе не художники по интерьерам, у них головы забиты другими мыслями и идеями. Вполне возможно, что мы придумали не слишком удачный сигнал.

– Он не звонил?

– Очевидно, сейчас это невозможно. Видимо, они там все вместе. Вы не забыли, что это дело их привело в невероятное возбуждение?

– А что третье?

– Он пытается нам что-то сказать.

– Какого рода что-то?

– Что-то изменилось. Появился новый фактор. Как будто он хочет сказать, что это то же самое и одновременно нет. Например, курьер находится здесь, в Гамбурге, но встреча состоится в другом месте. Может быть, он сказал, что должен сесть на поезд в Бремен. Или Берлин. Они вообще могут встретиться в поезде. Это был бы очень умный шаг. Столкнутся случайно и поговорят всего минуту. Или тут вообще что-то категорически иное.

– У нас есть сорок восемь часов, чтобы понять, что произошло, – сказала Синклер.

– Если они будут придерживаться прежнего расписания, – заметила Нигли. – Но они могут его изменить. Это лотерея. Например, рейс перенесут по какой-то причине. Думаю, у них свои люди по всему миру, включая страны третьего мира. Так что они наверняка вводят в расчеты дополнительное время. Если самолет прилетит по расписанию, курьеру придется подождать пару дней. Но если опоздает, встреча должна будет состояться более или менее сразу. Или что-то среднее. Я так думаю.

– Нам нужно присматривать за их домом, – сказал Бишоп.

– Мы не можем это сделать, – возразила Синклер. – Не имеем права рисковать явочной квартирой.

– В противном случае мы все равно что слепцы. Мы лишимся надежного шанса взять нашего парня.

Ричер посмотрел на Бишопа, оказавшегося неожиданно его союзником.

– Кроме того, мы должны подумать о будущем, – сказала Синклер.

– Будущее еще будет, а мы решаем проблему сейчас.

– Не можем, – повторила Синклер.

– Мы это уже делаем, – сказал Ричер.

– Что?

– Шеф отдела расследований Гризман согласился последить за интересующим нас домом. Офицеры в гражданском, в машинах. Они неплохо знают свое дело. Мы видели, как они работают. Точнее, как раз не видели.

Синклер отчаянно побледнела; Ричер решил, что, вероятно, от ярости.

– И когда это началось? – спросила она.

– Возможно, сегодня днем, – ответил Джек. – Зависит от расписания, составленного Гризманом.

– И почему он согласился?

– Я его попросил.

– В обмен на что?

– Я проверяю отпечаток пальца.

– Майор, мне нужно с вами поговорить, – заявила Синклер.

– Вы уже со мной разговариваете, – сказал Ричер.

– С глазу на глаз.

– Воспользуйтесь моим номером, – предложила Нигли. – Тогда мы вас не услышим.

Она бросила ключ от своего номера, едва заметно шевельнув кистью, и Синклер так же легко, одной рукой поймала его.

– Следуйте за мной, – приказала она Ричеру.

Выше среднего роста, но стройная.

Черное платье, жемчуг, колготки, туфли.

Лицо и волосы, причесанные пальцами.

Выглядела она великолепно.

– Вы нарушили приказ, – сказала Синклер.

– Я не помню никакого приказа. Если честно, ничего не помню после того, как советник СНБ сказал, что мы можем получить все, что потребуется. А нам это очень нужно. Можем сэкономить год. В противном случае все превратится в обычную охоту на парня, который уже четыре месяца находится в самоволке и имеет новенький иностранный паспорт. Зато саудовец в розовой футболке и остроносых ботинках может привести нас прямо к нему. Здесь и сейчас. Кто не воспользовался бы таким шансом? Будущее ничего не значит, если мы не проживем достаточно долго, чтобы его увидеть.

– И вы нарушили закон, но только потому, что считали, будто у вас для этого имеется уважительная причина. Вы и все остальные. Но уважительных причин великое множество. Их даже слишком много. Вот почему у нас есть специальная структура, которая решает, какая уважительнее, когда они вступают в соревнование друг с другом. Структура называется Совет национальной безопасности. Мы взвешиваем варианты, выявляем приоритеты. Вы только что отправили псу под хвост год нашей работы, майор. Вам следует подать в отставку, причем до того, как я напишу на вас рапорт. В этом случае последствия будут не такими тяжелыми.

– Ладно, – сказал Ричер, – я подам в отставку, если окажется, что я причинил вред.

– Вы также нарушили юридический прецедент, которому сорок лет, касательно того, какие базы данных являются секретными, а какие – нет. Это уже военный трибунал. И федеральное преступление.

– Хорошо; если окажется, что я причинил вред, я признáю свою вину.

– Вы виновны, каким бы ни был исход.

– Ничего подобного. Если мы добьемся успеха, я получу орден «Легион почета».

– Это что, шутка такая?

– Нет, риск, своего рода ставка. И пока что я побеждаю. Курьер вернулся в Гамбург. А на это был один шанс из десяти – в лучшем случае. Но оказалось, что мы не ошиблись. Нам следует оседлать волну и побеждать дальше. Гризман – нормальный мужик. Из-за него явочная квартира не будет раскрыта. Мальчишки внутри настроены весьма благодушно. Они ничего не замечают. У них есть сосед, который тайно звонит по телефону, пишет секретные послания и оставляет их в тайнике, ходит в парк без всякой на то причины, но они этого не видят. С какой стати они обратят внимание на машину, припаркованную в нескольких ярдах от дома?

Синклер отмахнулась от его доводов, как будто он не понимал чего-то очень важного.

– Дело с отпечатком пальца исключительно серьезное. С юридической и политической точки зрения. Никто не может рассчитывать уйти в таком вопросе от ответственности.

– Я очень аккуратно озвучил свое обещание. Я сказал, что прогоню отпечаток по нашим базам. И всё. Я не говорил, что мы поделимся с ними результатом. Ясное дело, это обман, но добро пожаловать в высшую лигу. Для людей вроде меня это все тот же риск. Чтобы сделать омлет, нужно разбить яйца. И если он окажется вкусным, тогда все забыто и ты прощен.

– А если нет?

– Я всегда готов к новому опыту.

Синклер ничего не сказала.

– Если дело провалится, вы меня сдадите. Выступите на военном трибунале. Я все понимаю. Более того, вы дадите свои показания с радостью. Вы нами командуете, но не одобряете. Я уже играл в подобные игры раньше. Так что без обид.