– Эрик, мы тебе квартиру нашли, – нарисовался Толстый Джо, как только мы вышли от капитана. Чуть больше девяноста килограмм при росте метр семьдесят, по местным меркам толстяк. Такая вот забавная ересь получается – спортом почти никто не занимается, пьют и курят едва ли не поголовно, а толстяков почти не наблюдается.

– Надеюсь, не в Гарлеме? – Интересуюсь у Джо ёрнически.

– Я не спятил ещё! – Возмущается тот, приняв шутку за чистую монету, – Манхэттен. Метро напрямую через Гарлем проходит, так что добираться тебе нормально. Давай, не тяни! Домовладелец там мистер Коэн, старый хрен и параноик изрядный. В жильцах всё больше евреи из приличных – знаешь, дохленькие всё больше.

– Да они всякие бывают, – вспоминаю Шломо из университетского спортзала. Вот уж здоровило! Чёрный, носатый и пейсатый, как и положено порядочному еврею, был он ещё и фанатом железа, что вообще-то среди евреев встречается нечасто. Но у них так часто – в спорте они редко заходят дальше лёгкой физкультуры, зато уж если поняли, что это их спорт, так всё! Танком не остановишь.

– Всякие, – согласился Джо, – но у Коэна фишка такая, он яйцеголовых дохляков собирал у себя.

– Ешиботников[91], что ли? Не нужно мне такое счастье!

Опасение не напрасны, среди этих ребят полно чудиков, серьёзно сдвинувшихся на религиозной почве. Израильтяне светские сами не горят желанием иметь таких соседей. Да и подруга детства, вышедшая замуж за израильтянина, о евреях религиозных, отзывалась исключительно матерно. И это Сюзен, человек крайне толерантный. Правда, у неё в соседях не просто религиозные, а какие-то вовсе ортодоксы… не помню, какая между ними разница.

– Не… – смеётся толстяк, – я не спятил ещё! Обычные ботаники яйцеголовые – преподаватели университета, медики всякие. Дохляки, но нормальные, без религиозной зауми. Просто насобирал дохляков… ну ты понимаешь – связи там, влияние… а теперь газеты читает и боится. В городе-то весело сейчас, и чем дальше, тем веселей.

– Охранником, что ли? Что-то мне подсказывает, что условия домовладельца могут показаться не очень удачными для меня.

– Давай сходим, – подтолкнул меня Джо под локоть, – да поговорим! Тогда и решишь.

Мистер Коэн больше походил на пожилого белоруса, смеха ради отрастившего пейсы в дополнение к бороде и напялившего кипу. Среднего роста, очень основательный и спокойный… вот только торговался, как еврей канонический!

– … никак невозможно! – Стенал он, воздевая руки вверх, – за такую цену мне проще пойти с протянутой рукой, чем сдать квартиру! В синагоге ребе высмеет – скажет, ты совсем спятил, друг мой? Если ты хочешь заняться благотворительность, так не лучше ли заняться кормлением голодных и посещением больных? Зачем ты посадил себе на шею этого здорового варвара, Шломо? Шея у тебя не такая толстая, и на ней уже сидит Циля с детьми, да и зятья норовят залезть туда же!

– Мистер Коэн, – прерываю монолог, – я ещё квартиру не видел. Домовладелец запнулся и захихикал как маленькая девочка, что выглядело более чем странно.

– Извините, молодой человек, – повинился он, – с утра прошёлся по квартирам, плату собрал. Народ у меня такой, что свои деньги не сразу выбьешь, вот и приходится актёрствовать.

– Помогает? – Полюбопытствовал Джо.

– Так, – неопределённо ответил мистер Коэн, – вообще-то не очень, но иначе вообще платить не хотят.

– Хорошие соседи, – замечаю толстяку театральным шёпотом, слышимым за десяток метров. Коп фыркает, он вообще смешлив и на редкость обаятелен. Настолько, что даже непрезентабельная внешность не мешает ему слыть тем ещё бабником.

– Пойдёмте, квартиру посмотрите, – пригласил домовладелец, развернувшись к лифту. На четвёртый этаж лифт доехал плавно, но с заметным скрежетом.

– Четыре комнаты, – открыл мистер Коэн ключом массивную деревянную дверь с незамысловатым замком, – прошу! Вид-то какой, вид!

– Вы правы, вид неважный, – сообщаю, встав у окна, – на оживлённую улицу открывается.

– Так это же прекрасно! – Возопил мистер Коэн, – экзальтированно потрясая руками, но смущённо опустив их под моим скептическим взглядом.

– За сорок пять долларов в месяц?

– Шестьдесят пять! – Распушил бороду домовладелец.

– За такие деньги сами спускайтесь с дробовиком, если вам вдруг почудится, что в дом ломятся гангстеры!

Торговались мы долго, приводя порой такие аргументы, что Джо аж хрюкал от смеха. Наконец сговорились, за четырёхкомнатную квартиру я плачу пятьдесят долларов. Сумма по нынешним временам внушительная, столько сейчас зарабатывает за неделю строительный рабочий из квалифицированных.

Много, очень много… но я помню, или вернее знаю, что меньше чем через сто лет цены на аренды недвижимости в больших городах подскочат так, что половина доходов будет уходить на квартплату. С такого расстояния цены кажутся вполне умеренными. Тем более, что мебель осталась от прежнего жильца, и пусть она не слишком-то мне нравится… но на халяву сойдёт.

* * *

Привычно улыбнувшись клиентке и дождавшись ответной улыбки, Максим непринуждённо получил чаевые и проводил женщину до выхода из ресторана. Работа из ненавистной стала привычной, поиск других вариантов всё время откладывался.

Процент от выручки вместе с чаевыми складывался в весьма недурственные суммы. Максим порой за день зарабатывал больше, чем шахтёр за неделю. Денег хватает на пристойную квартиру, качественную одежду, спорт и досуг, да и счёт в банке регулярно пополнялся.

Пару раз доставались и приятные нежданчики. Фрау Беккер, богатая старуха, упомянула официантов в своём завещании. Не самые большие суммы на фоне огромного состояния, но сам факт! Ирма Гершензон, случайная любовница, оказалась очень щедрой. Подаренный на прощанье перстень ювелир оценил почти в тысячу марок.

Тогда бандит долго матерился, но возвращать подарок не стал. Вопреки распространённым мифам, сидельцы не стесняются принимать подарки у женщин, да и на содержание идут легко. Не все… но и чем-то постыдным это не считается.

Дома Максим считал это слегка зазорным, стараясь не думать о том, что во время отсидки его содержали мать с сестрой, да и Варенька едва ли не половину зарплаты посылала на зону. Это другое!

Здесь попаданец насмотрелся на господ офицеров – тех самых рыцарей чести по мнению адептов монархизма из двадцать первого века. Честь бывших ничуть не мешала им садится на шеи более обеспеченных товарищей и не замечать, как жёны и дочери выходят на панель.

А уж выгодная женитьба во все времена не считалась в дворянской среде чем-то предосудительным! Шансов выйти замуж у красивой бесприданницы много меньше, чем у девушки с состояньицем. Пусть даже к оному прилагалась не вполне белоснежная репутация.

На этом фоне бандит смотрелся вполне нормально, не замечая того, как постепенно размываются границы нормы.

– Что за шум? – Поинтересовался Максим прохожего.

– Тельмановцы, – ответил пожилой белогвардеец, каменея лицом, –