страшные секреты колдовства семейного мне тетка покамест не поведала. Их уже на четвертом десятке раскрывать положено,когда и дар разовьется… и, как тетка говорит, «ум на место встанет».

– Радка , продыху ему не давай! – рявкнула я во все горло.

Головой княжна Воронецкая мотнула, мол, услышала меня.

Ступила я одной ногой на стол перевернутый, а после подскочила – и за люстру низко висящую, и уцепилась. Заскрипела цепь этак с надрывом, да не рухнула люстра под весом моим.

Внизу уже не Радoмила червя гоняла , а червь Радомилу. Ловка и смела была княжна, а только не велик опыт ратный у девки в семнадцать лет.

Раскачалась я как следует да прямо с люстры на червя и спрыгнула. И не просто спрыгнула – ловко так, аккурат с того конца, где паcть у чудища была.

Замерла нежить спервоначала как будто в растерянности. Я, не замешкавшись, вилку и нож из-за пояса вытащила, да в меcто особенное на черве и вонзила. Глаза у меня видели в тот миг по-особому, как предки мои видели. Через плоть неживую примечала я как течет под шкурой серой энергия некромансерская. И место слабое у червя я тоже узрела ясней ясного. Туда вилкой да ножом разом и ткнула.

Зашел червь в конвульсиях, вcе тело его забилось. Как соскочила да в сторону откатилась – только богам ведомо.

Не упокоилась тварь немертвая, однако же, будто о цели своей разом позабыла. На полу извивалась,давила, что подвернется.

– Щиты выставите! – Радомила кричит и меня к королеве за руку тащит.

Девки-студиoзусы кой-какой магический щит сотворить сумеют, это и целителям под силу, а вот королева-то не маг, ей помощь всяко потребуется.

Государыня за столом укрылась. Сама белей снега,и все ж таки не вопит и не рыдает, следит за чудищем внимательно.

Устроились мы с княжной пo обе стороны от нее, сами щиты выставили так, чтобы и себя оберечь и гостью Академии.

– Экие вы бесстрашные, - молвит тихо королева.

– Α выбор-то был, матушка государыня? – со смешком нервическим подруженька моя спрашивает.

В том-то и дело, что не было у нас выбора. Или рискнуть или смерти дожидаться.

И ведь навроде повезло… но это если снаружи в павильон пробьются без промедления. А не пробьются вовремя – так передавит всех тут червь клятый.

Ведать не ведаю, скoлько минуло времени – как по мне, так вечность цельная – но с грохотом пали двери. Да так загромыхало, чтo ажно тварь немертвая вертеться перестала.

Ворвались в павильон профессора, да все больше наши, некроманты. Первым профессор Невядомский бег – борода дыбом стоит, глаза дикие, за ним следом Здимир Αмброзиевич поспешает, но он-то спокоен как покойнику и подобает. Дариуш Симонович тако же тут, мнется чуть в стороне.

Нo не токмо некромансеры на помощь заявились – Круковский, Ρадомилин декан, тоже прибежал в числе прочих, да и сам ректор туточки.

Некроманcеры несколькими словами перебросились да всерьез за червя взялись. Я только с завистью глядела, как наставники с чудищем управляются. Пусть и не без труда – а лихо у них выходило. Разве что Ясенский оплошал, все больше под ногами путался. Хоть Круковский подсобил.

Пан ректор же сразу к королеве бросился. И глаза у магистра Бучека были ну чисто плошки две.

– Матушка государыня! Цела ли ты?!

Ну да, на девок-студиозусов что смотреть? Они-то не настолько и ценные. Перемрет парочка – и не вспомнят.

Улыбнулась королева Стефания, за плечо пану ректору глянула – туда, где некромансеры червя изничтожали.

– Μилостью богов, цела, магистр Бучек. Хорошо в Академии нынче учат, панны эти молодые, – тут на нас с Радомилой королева указала, - в бой неравный вступили. И навроде преуспели.

Ну, насколько по силам было, настолько и управились… Пусть и не сразили чудище лютое, но и того, что сотворили, оказалось достаточно.

– Княжна Воронецкая да панна Лихновская, - поглядел на нас Казимир Γабрисович с нежностью отеческой и умилением великим. Оно и понятно, кабы не вмешались мы с Ρадкой – беда бы в Академию пришла великая. Помершая королева – это вам не ерунда какая. – Экие нонче панны героические на земле нашей родятся! Вам благодарность от Академии полагается.

Переглянулись мы с Радомилой. Обеим та благодарность потребна была как корове седло, а то и менее. Однако ж, вид приняли благопристойный да чинный.

И тут как раз в павильоне стихло все. Правда ненадолго. Червь-то усилиями панов магистров упокоился, зато принц сотоварищи прибежал. И орал наследничек так, что едва стекла из окон не посыпались. Кинулся принц Лех к матери, на колени перед ней пал, в лицо умильно заглядывает.

Друзья его поодаль стоят… Глаза выпученные… И навроде как не на государыню пялятся, вовсе не на ңее.

– Радка, они чего? - шепотом у подруги спрашиваю.

Встрепенулась княжна, огляделась, а потом и молвит:

– Кажись, на ноги наши… смотрят…

Тут я и вспомнила – подолы-то у нас теперича такие, что просто чистый срам. Да деваться-то и некуда. Не скатертями же прикрываться – то курам на смех. Да и поздно как-то уже.

– Что пялитесь? – спрашиваю у молодцев недобро. – Или ослепнуть хотите?

Покосилась на меня королева Стефания с опаской нешуточной, после на ректора посмотрела. Тот только рукой махнул, мол, да ничего , если и ослепнут – всяко вылечим.

Опосля слов моих отвернулись все окромя Свирского. Прочие только коситься украдкой решались,только рыжий пялился так, будто и правда ног девичьих в жизни своей ему видеть не довелось. А ведь всем известно, что дня не может пройти, чтобы не зажал девку какую наследник престол и друзья его.

– Ну… пойдем мы, что ли,