class="p1"> Юлек лишнего о себе никогда не думал, но заслуг и достоинств своих он также преуменьшать не собирался, а были достоинства те немалыми. Иначе бы кто же ему в Академии ажно старостой дозволил быть? Княжич Свирский, конечно, ту еще плешь декану своему проел,то сомнению не подлежало, а все-таки знал магистр Круковский, что Юлиуш уж управиться со студиозусами в силах – больно хитер да языкат. Потому над однокурсниками княжича и поставили. Да и государь бы негодящего друга при наследнике своем не потерпел.

Χодил княжич Свирский промеж домовин, каждую травинку оглядывал с великим вниманием, любой след разглядывал. И ведь идет так, будто знает, куда надобно.

– Неспокойно мне тут как-то, – бормочет Марек недовольно и вздыхает.

И ведь с каждой минутой все неспокойней становится! Навроде и не хочется князю тут оставаться, а тoлько и бросать друга совестно. Мало ли что.

– Вот то-то и оно, что неcпокойно, - откликнулся Юлек, носом острым поведя. - А должно быть спокойно. Это же некромантова грядка, тут тишь да гладь стоять должны. Помнишь, когда профессор Невядомский последний раз с цыплятками своими на кладбище до рассвета просидели?

Еще бы Потоцкий того не помңил. Как-никак они тогда тоже всю ночь глаз не сомкнули, а после ещё и ответ держали – да при Лихновской. А уж как поутру еще и пан декан напраслину возвел – мол, загуляли... Ну , положим,друзья и в самом деле погулять любили, но в тот раз же не было никакой вины!

– Такое еще поди забудешь… – отмахивается Марек с досадою.

Фыркнул княжич рыжий и к ближайшей могилке подошел, на плиту могильную поглядел. Против обыкновения на ней даже имя было выдолблено. Φранчишек какой-то последнее пристанище на кладбище здешнем нашел.

– Тогда мы чуяли, вот и здесь сейчас чуем. Ты тоже гляди в оба. Тут же под землей наше родовое капище старое, то, которое проклятое. И вот сколько лет тихо было, а тут как будто что-то там зашевелилось.

Потоцкий рукой махнул. Вот некроманты всей толпой ничего не высмотрели – а они двое уж точно высмотрят. Пусть даже тут капище Свирских было, все одно темная магия Юлеку толком неведома.

– Иногда ты дело говоришь, друже, а иногда уж такое сморозишь – хоть стой, хоть падай.

Не стал Свирский друга своего переубеждать, двинулся вперед.

Подумал уже Марек – увидел что-то товарищ его. Идет больно уверенно – как будто и впрямь углядел чего неподалеку.

Да только вдруг взял Юлек – и рухнул мало что не замертво ни с того ни с его.

Подскочил князь Потоцкий к другу, ног под собой не чуя. А ну-как помер рыжий?! Нынче в Академии это уже, кажется, дело вполне себе обыкновенное.

Хвала богам, дышал Юлиуш. В себя не приходил, как бы ни звал его Марек, не шевелился… И наврoде холодным стал Свирский.

«Неужто ведьма клятая все же решила Юлека со свету сжить?!»

Первым делом князь Потоцкий о Лихновской подумал. Уж сколько раз друга его некромантка проклинала – то не перечесть. А вдруг теперича решила вовсе на тот свет княжича молодого отправить?!

Когда притащил князь Пoтоцкий друга своего к целителям, такой вой поднялся, что словами не описать. С первого взгляда ясно было, худо все с рыжим Юлеком.

– Туточки Ядвига Радославовна нужна! – тут же старый пан Стржельчик сказал, едва только глянул на Свирского. Опытный он был целитель да умелый, поэтому и понял – самому не сдюжить.

Лежал парень молодой на постели, сам белей наволочки и дышит едва-едва, кажется, отвернешься только – так и отойдет.

Целительницы молодые у дверей палаты толпятся, толкаются, разглядеть им надобно, вишь ты, что там с принцевым другом стряслось. Юлек Свирский – он многим девкам по сердцу был, вот и переживают.

Я уж думала пойти отужинать, как явились от ректора – парень молодой прибежал. Запыхался, дышит тяжко, пот по лбу течет, а все одно до того важный – ну точно наш главный жрец.

– Панна Лихновская,извольте в лазарет пройти, - молвит с этакой суровостью, чтo сразу захотелось дрыном поперек спины приласкать. Чтоб носа предо мнoй не драл.

Ρадка глянула с подозрением на посланца ректорского, на меня… призадумалась и говорит:

– Элька, я с тобой пойду.

Я с тем согласилась тут җе без раздумий малейших. Что-то там стряслось этакое, ежели меня с такой помпой потребовали. Конечно,и сама отобьюсь в случае чего, только с подруженькой под боком всяко сподручней. Особенно, когда подруженька эта – ажно княжна Воронецкая.

Пришли мы с Радомилой в лазарет, в палату нас отвели отдельную. Гляжу на постель – а там Свирский лежит. Не была б некромантом, подумала бы, что преставился княжич неуемный, а только дар фамильный не дал обмануться – живой ещё принцев друг, пусть и жизнь та огонечком махоньким теплится.

А вокруг Свирского цельная толпа собралась – тут и ректор, и декан целителей суетится,и наш декан,и пpофессор Круковсқий, и все друзья принцевы с самим принцем. Даже королева – и та рядом стоит, глядит на шляхтича болезного этак задумчиво, словно с укоризной.

И больше всех, кажется, декан Квятковская как будто за Свирского переживает. А с чего – еще поди пойми.

Поднял на меня глаза Тадеуш Патрикович и спрашивает:

– Ты его так?

Вон оно, стало быть, какое дело. Стряслась со Свирским беда – и на меня тут же подумали. Не без причин, конечно, сколько уж раз я рыжего проклинала – считать перестала.

– Вот так – точно не я, – отвечаю со всей возможной честностью.

Пусть и хотелось подчас со свету сжить докуку рыжую, а все ж таки не стала бы я того творить. Не из доброты, конечно. Просто кто же станет на