Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да, все, к сожалению, — скуксился опер. — Пока можно, но это — и пока нельзя. Пока!
Это он со мной так по-человечески попрощался. Взял расписку о неразглашении чего-то на территории СССР и предупредил, что я могу на него жаловаться прокурору. Больше они не приходили: видно, Горбачев им в отношении меня отбой дал. А жаль! Хорошее дело обгадили. И — ни денег, ни славы…
Гораздо позднее органы снова рискнули попытаться обессмертить мое имя. Правда, органы эти были уже попроще. Пониже органы были, обыкновенные менты. Но как они меня прихватили!
Я тогда жил и работал в Киеве, блин, как профессиональный революционер. И было это еще до бандитской фирмы, когда я только-только заарендовал свою «ифу» и ездил, куда Бог пошлет.
Так, в начале марта звонит мне Катька-диспетчер:
— Есть рейс на Курск! Тариф плюс сверху за срочность, но в Курске надо быть к утру.
А я только что лег спать.
— Катька! Сейчас уже девять вечера, я уже сплю. Какая срочность? Сколько?
— Короче! — Это она у меня научилась. — Ты едешь? Тогда пиши адрес. Клиент ждет в гостинице, он все расскажет.
— А что везти-то? Секрет?
— Пишущие машинки «Ромашка» из Курска.
Я звоню своему напарнику Вовке:
— Бабки нужны? Тогда через полчаса я буду. Жди. Что? В какой ты еще там бане? Вылазь, не дури.
Вовка личность вообще уникальная. Крупная, очень крепкая личность, до того крепкая, что гайку на колесе мог свернуть. Когда мы где-нибудь меняли болты, только я откручивал гайки, потому что он мизинцем головку отфигачивал. Неимоверная сила, но тихий. Дверь пробивал рукой, и все молча. Что такое триста двадцатая резина? Да любой водила знает: восемьдесят килограмм. А Вовка одной рукой ее в кузов забрасывал.
Курит, но не пьет, от десяти граммов пьянел. Зато любил пожрать. Я вот активный, мне все по барабану, лишь бы колесом ходить. А он:
— А зачем? Да не надо… Фиг с ним.
Пофигист. И когда говорит, всегда вниз смотрит, под ноги. Вроде что потерял.
Прирожденный, блин, водила, не на сто процентов, как я, но тоже ничего. Но только днем, ночью с ним лучше не ездить, на кладбище завезет. А в городе днем ориентировался, как собака. А я заезжаю хорошо, но выезжаю с большим трудом, такой у меня характер.
С Вовкой — все. И так уже я о нем больше, чем о себе.
А к рейсу надо готовиться основательно, как к тюрьме. Вдруг там чего-то не будет. Ну, холодильник опустошил, бушлат, одеяла ватные, сапоги черные, куртку тоже ватную и шляпу меховую, ушанку, взял. Еще взял канистру и ведро с горячей водой.
Тосола на Украине нет. Залил горячей воды в систему, факел в фильтр — «ифа» завелась мухой. Только не надо сразу: ты бы еще факел в бензобак!
Не надо! Пробовал, однажды прямо в бак тыкал огонь, чтоб солярка загорелась. Я ее тут же тушу. И так — раз тридцать-сорок. А что делать, если в баке кусок льда плавает, а клиент в кабине обледенел до неузнаваемости? Могло и взорваться, но не взорвалось же. Такое дело. Труба!
Мы поехали, а тогда уже были границы между Украиной и Россией. Великие, блин, державы, одна голодней другой, как же без границ!.. На границе нас и тормознули, на русской. Но сперва все путем:
— Куда и зачем?
— Едем в Курск к бабке на день рождения. Померла бабка.
Раз! — из моей машины вылазит мент с ножом.
— Чье?
— Мое.
— Пошли.
А я из армии привез такой нож — «козья ножка». Ручка из косули и вот такое лезвие! «Сделано в зоне». Я его постоянно возил с собой: ну, там нарезать что, прирезать… барашка. Постращать… Дорога же!
— Ну пошли.
Заходим в его вонючую будку. Мент говорит:
— Оружие незаконное, холодное. Сейчас вызываем ментовку, приедет «луноход», и ты едешь отдыхать у параши.
— Командир, ну подожди, туда-сюда.
— Где взял?
— В армии. На Амуре.
— Красивый нож. Продай.
— А что дашь?
— Двадцатник.
— Нет, командир, память об армии. Лучше я тебе двадцатник дам.
— Ладно! Убедил. Езжай.
И нож отдал. Приехали в Курск. Клиент обрадовался. Загрузили мы эти «Ромашки», заехали снова в гостиницу, сели перед обраткой перекусить. Я достал свой нож, режу колбасу. Вдруг — стук-стук:
— Кто?
— Свои!
Я открываю. Ну да, все свои! Заходят человек шесть — двое в ментовской форме:
— Досмотр, приготовить документы.
Ментяра подходит к столу:
— А это чье? Где взял? Собирайся!
Я не спорю, но спрашиваю:
— На моей машине поедем или на вашей полетим?
— А вы на машине?
— Да вот «ифа» стоит.
— Заводи, теперь она тебе не скоро понадобится.
Сели мы с Вовкой в машину. Выбегает клиент:
— Я с вами. Что случилось?
— Ничего страшного, нож нашли у меня… похоже, приплыли.
В ментовке к нам выскочил целый взвод, как к очень опасным преступникам. Ребята остались ждать в коридоре, а меня завели в кабинет. Молодой старлей, только что из училища:
— Зачем возите с собой нож?
— Во-первых, — объясняю, — он мягкий: я его заострю — на два-три раза хлеб нарезать. Во-вторых, он красивый, сами видите. А на дороге всякое бывает.
— Всякое — что? Зарезать кого?
— Ну, не совсем… Я же грузы какие вожу? Стратегические. «Ромашки», например.
— Вы понимаете, от меня это не зависит, но я вас должен задержать. Вы, пожалуйста, посидите здесь. Я скоро приду.
Он вышел, зашел облом и встал в дверях прямо у меня за спиной. А я этого терпеть не могу! Но все же вытерпел. Через час является старлей:
— Вот постановление на ваш арест, удалось быстро оформить. Прокурор тут же, на четвертом этаже. Если хотите, можете подняться, вас проводят. Он все объяснит.
Твою мать! Труба!
— Да нет, я вам верю. А машина?
— Машина тоже арестована.
— За что? Я что, на ней нож перевозил? У меня там чужой груз. Стратегический. «Ромашки»!
— И груз арестован. Да вы не волнуйтесь, вы теперь наш клиент, все будет в порядке.
Короче, мне светит до трех лет. Можно позвонить родным. Если я еще не судим, то суд обещают устроить месяца через три, не позже. Это рекорд, другие ждут годами. Ну, полный кайф! Я вышел, все рассказал своим подельникам. Клиент начал верещать: