малейшего признака беспокойства, нетерпения или же недомогания. – Пожалуй, можно и рискнуть использовать его вместо нюхательной соли».

Алесе достаточно было чуть заметного кивка, чтобы поднести к лицу находящейся в обмороке Елизаветы Андреевны измельчённый в мелкую пыль порошок. Барышня вздохнула, звонко, словно младенец, чихнула и открыла глаза.

- Как Вы себя чувствуете, Елизавета Андреевна? – Корсаров взял девушку за руку, измеряя пульс.

По бледным губам барышни скользнула слабая, чуть смущённая улыбка:

- Благодарю Вас, мне уже лучше.

- Вот, выпейте, - Алеся протянула девушке щербатую миску, но, поймав выразительный взгляд следователя, чуть поморщилась, отпила первой и не без язвы в голосе добавила, - да не бойтесь, не потрава. Грех это и глупость большая, в собственном доме да в присутствии следователя девицу травить.

- А я и не боюсь, - Елизавета Андреевна протянула руку, но из-за слабости едва не вывернула миску на себя. Ойкнула смущённо, закраснелась.

- Давайте-ко подержу, - Алеся по-матерински ласково напоила девушку, по голове погладила. – Вам теперь отдохнуть надо, сил набраться. А мы пока с господином следователем побеседуем, чай, тема для разговора найдётся.

Алексей вытащил из саквояжа обнаруженный в комнате убитой Дарьи Васильевны рисунок, протянул чародейке:

- Ваша работа?

Алеся низко склонилась над рисунком, помолчала, пожевала губами, пытаясь определить наиболее благостный ответ, потом передёрнула плечами и неохотно признала:

- Да, моя, никто другой такое сделать не сможет, в нашем городке, по крайней мере.

Корсаров чуть приметно усмехнулся. Вот ведь женщины, всегда-то найдут способ себя похвалить да выставить в глазах окружающих в наилучшем свете! Лика тоже любила вот так, невзначай, сказать что-нибудь хорошее, причём не только о себе, но и о других, она вообще обладала удивительной любовью к людям и неустанно делилась ей с Алексеем, коему по долгу службы приходилось сталкиваться отнюдь не с благородными дамами и отважными рыцарями.

Следователь привычно тряхнул головой, в который уже раз загоняя воспоминания о жене в самый укромный уголок сердца и сосредотачиваясь на службе:

- И что же это, позвольте поинтересоваться?

Алеся усмехнулась, подошла к стоящему в тёмном углу сундучку, окованному железными полосами и запирающемуся на массивный навесной замок, вытащила из-за пазухи потемневший от времени ключ и лишь после того повернулась к Алексею Михайловичу и сказала, словно вызов бросая:

- Коли хотите, могу показать.

«Угу, а вдруг там бомба приготовлена для таких вот неуместно любопытных, - моментально включился инстинкт самосохранения, который всегда категорически возражал против дёргания незнакомых верёвочек и распахивания закрытых сундуков, - и взлетишь ты, милый друг, аки птица, только по частям».

За себя самого Корсаров не боялся, трусом он никогда не был, но помимо него в избушке была ещё и Елизавета Андреевна, за жизнь коей следователь чувствовал себя ответственным. Конечно, у барышни жених имеется, чьими святыми обязанностями является защита и забота о невесте, но, положа руку на сердце, какой из Петеньки защитник? Правильно, никакой. Да и нет его сейчас в избушке, так что заботиться о безопасности Елизаветы Андреевны придётся ему, Алексею, и никому более.

- Что в сундуке? – следователь невольно подобрался, готовый в любой момент тигриным прыжком вскочить на ноги, подхватить госпожу Соколову на руки и вынести из избушки, собой закрывая от пламени или обломков.

Чародейка внимательно посмотрела на мужчину, словно учёный, внезапно обнаруживший некую новую, ранее не изученную бактерию, чью патогенность ещё следовало определить, опять помолчала, прикусив губу, а потом негромко ответила, тщательно подбирая слова, дабы избежать недомолвок и двусмысленностей:

- В сундуке я храню заготовки для артефактов и готовые изделия, те, кои по разным причинам оказались невостребованными. Сейчас я хотела Вам показать артефакт, изготовленный по рисунку, коий Вы мне показали. Его заказала у меня госпожа Васильева, но когда я вчера вечером принесла ей готовое изделие, она отказалась его забирать.

- Почему?

Алеся жёстко усмехнулась:

- Полагаю, денег пожалела. Бесплатно я артефакт отдать не пожелала, а выкупать по названной мной цене Дарья Васильевна отказалась.

- И за это Вы её убили? – даже с ноткой сочувствия спросил Алексей.

Чародейка даже опешила от такого предположения, руками всплеснула:

- Да господь с Вами, барин! Нешто я дура, собственными руками лишать себя заработка, богатую клиентку уничтожая? Ну да, не отдала я ей артефакт, так что с того? Она бы деньги со своего мужа али очередного любовника стрясла да мне бы и принесла, уж сколько раз так было.

Корсаров стиснул зубы, чтобы не высказать Алесе всё, что он о ней думает, в особо экспрессивной и циничной форме. Вот же нашли друг друга две стервы, одна дрянь всякую делает, а другая с помощью этой пакости мужчин разума лишает и в своих рабов беспрекословных превращает! Нет, грех, конечно, так о покойной говорить, но всё же доброе дело сделал тот, кто её зарезал! Только господина Васильева искренне жаль, остаётся надеяться, что со временем любовный туман, в коем он прозябал долгое время, развеется, и Прохор Захарович сможет снова жить, а возможно, чем чёрт не шутит, и радоваться жизни.

- Будьте любезны, покажите артефакт, - к Елизавете Андреевне вместе с силами вернулось и врождённое любопытство, зелёные глаза вспыхнули нетерпением, точно у малышки перед закрытой дверью в бальный зал, украшенный к рождеству.

Алеся посмотрела на барышню, чуть приметно зыркнула в сторону следователя и белозубо улыбнулась:

- Отчего же не показать, сей миг всё сделаю, барышня, не извольте беспокоиться!

Чародейка споро открыла сундук, склонилась над ним, вороша браслеты, кольца, подвески, а то и целые ожерелья с каменьями, в чьей бездонной глубине то вспыхивали языки пламени, то застыл крошечный ураган, а то непрерывно шёл дождь, отчего сам камень был запотевшим и тусклым. Наконец Алеся достала причудливую золотую брошку в форме полураспустившейся белой розы, щедро обсыпанную красными камнями, такими яркими и сочными цветом, что Алексею Михайловичу помстилось на миг, будто это живой цветок, кровью запятнанный.

- Вот он, - Алеся любовно погладила брошь, подула на неё, смахивая невидимые глазу пылинки, - что скажете, господин следователь? Стоящая вещица, а? В самом Петербурге и то, поди, такой не сыщешь, хоть все модные лавки обойди!

Алексей взял протянутую ему брошь не столько из желания рассмотреть поближе (война быстро отучает от дурной привычки хватать сомнительные вещи, словно бы случайно забытые, а то и предлагаемые на продажу или в дар), сколько для того, чтобы удостовериться: это украшение. И красные брызги – это мастерски уложенный камень, а не