- Алесю ищем, - Алексей Михайлович чуть наклонил голову к плечу, - чародейку, коя артефакты изготавливает. Может, знаете её?

Баба поджала тонкие блёклые губы, ответила неохотно:

- Может, и знаю. На кой она Вам, артефакт что ли лябовный заказать хотите? Ох, молодёжь, ну ничё без магии не могут!

Я от такой неслыханной дерзости даже дар речи потеряла, а Алексей Михайлович ничего, только глазами сверкнул и чуть строже вопросил:

- Так где нам найти Алесю?

Баба стянула с головы грязный замызганный платок, вытерла им потное лицо, подбоченилась насмешливо, ножку правую в сторону кокетливо отставив:

- А Вы, господин хороший, рази ишшо не поняли? Я Алеся и есть.

Ой. У меня от неожиданности даже дыхание перехватило и ножки подкосились. А я-то думала, что Алеся девица молодая пригожая, в крайнем случае, молодуха, третьего десятка не достигшая, а она вон каким страшилищем непотребным оказалась! И лицом непригожа, и характером дурна, не чародейка, а самая настоящая ведьма, Баба Яга, только ноги костяной и ступы не хватает, избушка развалюшка и та имеется!

- Что, не нравлюсь, молодку искали? – издевательски протянула Алеся и разразилась резким, похожим на птичий клёкот, смехом, вульгарно тряся грудью.

- Ногу покажите, - мягко попросил господин Корсаров.

Алеся замерла, приоткрыв рот, отчего её некрасивое лицо стало ещё безобразнее, и хрипло спросила:

- Чё?

- Правую ногу покажите, - мягко и терпеливо, словно беседовал с неразумным ребёнком, повторил господин следователь, ни единым взглядом не выказывая презрения, недовольства или нетерпения.

Петенька, например, от нахальства чародейки непременно смутился бы и попытался свою робость прикрыть резкостью, нарочитой и неубедительной, и становясь ещё более уязвимым и даже жалким… Я приглушённо охнула и прижала ладошку к губам. Господи, что со мной происходит, в присутствии господина Корсарова я, словно заколдованная, начинаю плохо думать о женихе! Но ведь я люблю Петеньку, мы скоро непременно обвенчаемся и будем жить вместе долго и счастливо, и даже смерть не сможет разлучить нас! Только вот почему стоит господину следователю посмотреть на меня своими блестящими карими глазами, в коих то золотыми рыбками плещутся смешинки, то поднимается тёмная волна неизбывной боли, как в груди у меня словно мёд горячий растекается, а на губах помимо воли расцветает улыбка счастливая, кою дарить более уместно было бы жениху, а не мужчине малознакомому?

- Елизавета Андреевна, - меня крепко взяли за плечи и даже слегка тряхнули, - Елизавета Андреевна, что с Вами? Вы заболели?

- С собой не в ладу твоя красавица, - хмыкнула Алеся, вынимая из корзинки какой-то тёмный флакончик, зубами вытаскивая пробку и выплёскивая содержимое пузырька себе под ноги, - сердце разуму противоречить стало.

Нет, право слово, это уже переходит всякие границы! Я резко повернулась к чародейке, намереваясь отчитать её за лишённое всяческого почтения обращение с благородными людьми, да так и замерла, отказываясь верить собственным глазам. Мерзкая баба, лесная ведьма, чьим обликом можно было детей пугать, исчезла, испарилась, словно утренний туман, а на её месте возникла молодая девица, пышногрудая и крутобёдрая, с гибким станом и длинной, с мужскую руку толщиной, пшеничного цвета косой, перевитой алой лентой и кокетливо переброшенной через плечо. Ух ты, вот это я понимаю настоящее волшебство, никогда ничего подобного раньше не видела, только в книжках читала украдкой, дабы тётушку не гневить, в магию не верящую и любые её проявления шарлатанством величающую.

- Что, барышня, - подбоченилась Алеся и белозубо улыбнулась, - такой-то я Вам больше глянусь? Эх, до чего же девицы юные на облик пригожий падкие, думают, что коли кавалер красив, то непременно и отважен, и благороден, а каков он на деле, только со временем узнают, когда беда неминучая за горло костлявой рукой ухватит.

На миг мне помстилось, что в словах Алеси скользнул намёк, причём довольно обидный, на Петеньку, но я решила не обращать внимания на колкости. Как любит говорить тётушка: «Собака лает, ветер носит, а караван идёт». Может, чародейке просто завидно, что она, такая могучая и пригожая, одна живёт, словно в ссылке, а другие барышни кавалеров находят и замуж выскакивают.

- Вдова я, - словно прочитав мои мысли, откликнулась Алеся и горестно вздохнула, - три года назад загорелась середь ночи наша с мужем избёнка. Пока мы проснулись, пока сообразили, что происходит, всё вокруг уж полыхало, а самое страшно, что языки пламени феникс-камень лизать стали, коий от огня пробуждается и всё вокруг разрушает.

Я ахнула. Про феникс-камень мне рассказывал ещё мой наставник, Василий Петрович, но сама я сей опасный артефакт, способный обратить в пепел целый город, никогда в руках не держала, лишь на картинках разглядывала. В прошлом году хотела на ярмарке приобрести, да тётушка горой встала, громогласно заявив, что дом на погибель не отдаст, и ежели мне так приспичило свести счёты с молодой жизнью, то есть и менее разрушительные способы.

- Петруша мой феникс-камень схватил, за пазуху себе сунул, ладонью прижал, чтобы от огня закрыть, а мне кинул подвеску водяницы прозрачной, что от любого огня, даже волшебного, защищает, - Алеся печально улыбнулась, - тем меня и спас. Когда полыхнул феникс-камень, разрушая всё, я цела осталась, только ногу покалечила, косолаплю теперь чуток, а муж мой и домик наш всё мелким прахом развеялось.

Женщина покачала головой, утирая бегущие по щекам слёзы:

- О причине же пожара никто и доискиваться не стал, мне так прямо и сказали, мол, сами с мужем и виноваты, натаскали в дом бесовских каменьев, ещё скажи спасибо, что вошли в твоё положение сиротское и за чародейство богопротивное на каторгу тебя, дуру, не отправили.

Вот ведь гады какие, даже разбираться не стали, почему дом загорелся, тоже мне, стражи порядка, служители закона, ух! Я посмотрела на Алексея Михайловича, надеясь, что он предложит несчастной Алесе помощь, но господин следователь явно не собирался вздымать копьё во имя защиты прекрасной дамы, наоборот спросил самым что ни на есть протокольным тоном, коим лишь допросы вести:

- До пожара Вы всем желающим артефакты делали?

- Да господь с Вами, - отмахнулась чародейка, - я и сейчас-то стараюсь артефакты лишь на добрые дела создавать.

- И какие же, позвольте узнать, добрые дела связывали Вас с госпожой Васильевой?

Алеся замолчала, глазами недобро сверкнула:

- Я ничего плохого не делала, лишь помогала Дарье Васильевне силу её женскую раскрыть, не более, а то, что мужчины от сей