быстро, пока была возможность вдали от «лидера» их группы. Или, может, все же понимали, что «Нопперабо» и Ханзе сотрудничали, вот и решили начать сначала с человека не столь значимого в плане, а вот потом…

Когда ему в руку легло что-то гладкое, холодное, он понял — нож.

Отора ничего не сказал. Просто взглянул на него, словно все и так было ясно.

И бросился вперед.

И Ямато, чуть помедлив, последовал его примеру. Надо было помочь! Но в сравнении с Оторой его результат был не настолько ошеломляющим — ему удалось повалить одного из преследователей, тот едва не застрелил его, пока Ямато копался (убивать человека не хотелось, хотя все внутри кричало, что именно так и нужно делать), и только. Скрутив его, он не давал ему вырваться, продолжая сидеть сверху. Когда же вскинул голову…

Ужаснулся.

Но не искренне. Сердце не пропустило удар, он скорее осудил это…

… почему?.. Он же не убийца…

Шиноби…

Отора же успел разбить одному из нападавших голову об угол здания, полностью проигнорировав искалеченную мощным выстрелом руку, которой он прикрылся, чтобы вплотную добраться до нападавшего. В глазах у него плясали пьяные огоньки, словно он был на вершине блаженства из-за схватки, и Ямато чувствовал это по каждому движению, каждой улыбке: о, он был счастлив, по-настоящему. Хрома в конечности у него не было, это Ямато понял по плеснувшей на землю крови и страшному хрусту кости. Ужасно… Ужасно… Он так засмотрелся, что упустил момент, как агент СОЦБ под ним лягнулся и оттолкнул. Выхватил пистолет, и их взгляды пересеклись, на секунду: в чужих глазах Ямато не увидел ни капли жалости, и вздрогнул, когда на него уставилась пушка. Секунда, две… Палец того парня все сильнее давил на спусковой крючок, но так и не успел: в следующую секунду одним точным ударом Отора, сверху вниз, ударил его ногой, с такой силой, что хрустнул череп. Палец невольно задел крючок, но выстрел ушел в молоко, попав в асфальт совсем рядом с пальцами Ямато.

И, смотря на Отору во всем своем кровавом великолепии, Ямато вдруг понял, почему Ханзе решил с ним сотрудничать.

Потому что он был адреналиновым наркоманом. Абсолютно диким и неостановимым. Он плевать хотел на собственные раны, словно у него была целая тысяча жизней впереди. Превосходное оружие.

Словно сам бог смерти.

Он мог бы поспорить, что у Оторы наверняка мог быть киберпсихоз, но отсутствие огромного количества хрома ставило под сомнение это заключение. Словно зачарованный, Ямато смотрел, как плюнувший на все раны Отора словно кошка заскочил на плечи последнему из гиен и вцепился рукой ему в челюсть, после чего резко дернул вниз, отрывая ее с неприятным чавкающим хрустом. Вряд ли противник выжил после подобного, завизжал в последний миг своей жизни, но, напоследок, он успел выхватить пистолет; и несколько раз выстрелил Оторе прямо в грудь, живот и шею, пробивая в нем сквозные дыры, разбрызгивая алый. Стена позади них окрасилась кровью.

Хлынула она в полумраке кажущаяся черной, и Отора вместе с нападавшим рухнули на землю.

Несколько секунд Ямато смотрел на это в ужасе, потом встрепенулся, когда до его ушей донесся ужасающий тихий хрип.

Стрелой он подлетел к товарищу и рухнул на колени, в ужасе смотря на то, как их неосторожность привела к такому. Он видел, как тяжело и часто дышал Отора, как на губах у него возникала пена, алая, как стремительно бледнело его лицо. Не слышал голоса, видел лишь бульканье крови. И точно так же мог наблюдать вырванные с мясом куски плоти тут и там, от предыдущих выстрелов, торчавшую где-то в изломанной руке кость…

Не жилец. Сейчас точно умрет.

Но Отора был еще жив. По каким-то неведомым причинам.

Мне нужно позвонить Ханзе, он что-то придумает, в панике подумалось Ямато.

Не звони никому. Ханзе наверняка это предусмотрел. Брось.

Такие мысли сцепились у него в голове, словно ранее Ханзе с ребятами из разведки.

Но это будет неправильно.

Отора сейчас — обуза. Он не выживет.

Но…

Он крепко застонал, чувствуя, как начинает медленно ненавидеть в себе эту двойственность логики и чувств. Оптика загорелась, когда он начал искать контакт Ханзе в справочнике, игнорируя то, как пропитывается ткань на штанах от разрастающейся лужи крови, но не успел даже вызвонить — Отора крепко схватил его за руку и заглянул в глаза. И опять, этот странный зеленый цвет.

Окровавленными губами неожиданно четко проговорил:

— Не надо. Это в рамках допустимого. Ханзе знает.

— Что ты умрешь?! — уже с истерикой спросил Ямато и болезненно осклабился. — Какого черта это было?!

— Забери деньги. Из карманов, — Отора говорил обрывочными предложениями, ему явно было тяжело делать это и сохранять сознание в принципе, но ни следа страха на его лице видно не было, словно подобного исхода он и ожидал. — Вернись в квартиру. Мою.

— Но…

— Я буду ждать. Отдашь вещи. Не хнычь только.

На этом хватка на руке Ямато ослабла, а глаза у Оторы потухли, вернувшись к естественному цвету оптики, а потом и вовсе закатились. Он обмяк на земле, и, поднеся ладонь к его лицу, Ямато осознал — не дышит. Совсем. Отора был мертв. Но отчего-то он сказал, что будет ждать его в квартире?.. Как это вообще работало?

Что происходило?

«Похититель лиц»… Хм…

Но не только это озадачило Ямато. Почему-то его смерть не настолько шокировала, как должна была, по идее. Он вспомнил видения из прошлого, те, про странное белое место, и несколько трупов, которые мешались ему в самые нужные моменты жизни. Ну конечно, отстраненно осознал он, я просто уже убивал. Те два трупа на странном обрывке воспоминаний — мои жертвы. Я же был шиноби… Отора был поехавшим придурком, он сдох по собственной ошибке, поэтому это меня не волнует. Относить ему вещи будет бессмысленно…

Но Ямато все равно покопался в карманах, проигнорировав тут же осевшую на пальцах кровь.

Затем он оглядел трупы преследователей и порылся у них тоже. Что-то подсказывало — надо забрать оружие, это будет полезно. И все, что можно стащить — того, впрочем, оказалось слишком мало, но как Отора и предполагал, у них нашлись жетоны, подтвердившие, что они из боевого подразделения СОЦБ.

Боже. Боже.

Медленно Ямато поднялся на ноги, и затем направился в сторону квартиры с выпотрошенным холодильником.

В голове у него было по-странному пусто.

На улице на него смотрели странно, но все отворачивались; в Эдо всем было плевать, почему ты искупался в крови. Только известных людей могли