Впитывают каждое слово великокняжеское бояре, только вид делают, что их дело сторона, что волен князь поступать так, как захочет. Поэтому будь осторожен, Святополк, не ошибись, не обмолвись, потому как каждое твое неосторожное слово головы тебе может стоить.

– Объявляю также, что никто не будет снят со своего поста и переведен на другую должность. Все останутся править на том месте, куда назначил отец мой.

Вздохнули облегченно, зашевелились наконец-то бояре, видно, пронял их все-таки Святополк. Каждому своя шкура дорога. Значит, примут теперь его, как правителя страны. Но важна их поддержка еще в одном важном деле, и надо просить их немедля.

– А сейчас пойдем на площадь, где перед всем миром подтвердите мои права на киевский престол. Исстари так ведется, что должно вече новому князю доверие высказать и при случае поддержку оказать.

Пусть настороженно, но приняло вече нового князя, никто не обронил ни слова против, и этим особенно был доволен Святополк. Если народ киевский за него, значит, будет он править долгие годы!

Позвал к себе после этого Путшу, сказал:

– Намерен я во дворце пир устроить для бояр и дружины своей, а на улицы выкатить бочки пива и вина. Пусть гуляет народ! Только просьба к тебе одна есть. Найди среди людей своих таких, которые не столько бы пили, сколько слушали, какие речи говорят. Не зря в народе поговорка такая ходит: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Пусть послушают да тебе скажут, а ты мне все передашь, как есть.

– Сделаю, князь.

Все больше и больше нравился Святополку тысяцкий Путша. Сдержан, молчалив, исполнителен, но себе на уме. Только надо покрепче его привязать к себе, большую помощь оказать сможет.

Сделал Святополк так, как задумал: столы в гриднице ломились от закусок, вино и пиво лились рекой, а на улицах народ вволю пил хмельное из бочек, тут же закусывал тушами кабанов и баранов и другой снедью. Много здравиц и хвалебных слов услышал Святополк. Когда все поутихло, пригласил к себе Путшу, спросил:

– Сообщили тебе что-то важное твои послухи?

– Да, великий князь. Тайно послали бояре гонца к Борису, торопя его быстрее прийти к Киеву, а уж здесь они окажут ему всяческую поддержку.

Вон, значит, как! На глазах бояре говорят и делают одно, а как он отвернется, готовы предать и продать, как последнюю скотину. Снова ложь и двуличие, только тут все похлеще, позаваристее и пахнет кровью.

– А нельзя ли послать вдогонку своих людей, чтобы вернули тех посланцев?

– Поздно, великий князь. Еще до начала пира были отправлены люди боярские.

– Так, так, так… А что говорят в народе?

– Всякое болтают. Ведь известно, что на каждый роток…

– И все-таки?

– Да больше к Борису склоняются…

– Это чем же я им не угодил? Столько вина моего и пива выпито, столько туш мяса съедено! Чего же им еще надо?

– Боятся, что к старой вере захочешь вернуть их, а они того не приемлют.

– Значит, возможен бунт, разорение, грабеж, убийства? И все-то из-за одного человека – Бориса… Разве может великий князь допустить подобные бесчинства?

– Нельзя позволить черни выйти на улицы с оружием в руках. Большая беда сотворится в Киеве!

– Как же быть? Как предотвратить кровопролитие?

И зажгло что-то на груди Святополка, прямо напротив сердца, а голос вкрадчивый стал нашептывать соблазняюще:

– Убей Бориса! Убей Бориса!

– Нет. Только не это! – вскрикнул Святополк так громко и неожиданно, что Путша вздрогнул и недоуменно посмотрел на него.

А голос продолжал твердить:

– Дядя твой, великий князь Ярополк, своего брата Олега убил, а отец твой, князь киевский Владимир, умертвил брата своего Ярополка. И только после этого стал спокойно княжить на Руси. Убей и ты Бориса. Иначе он придет и убьет тебя!

– Иначе Борис придет и убьет меня, – обреченно проговорил Святополк.

– О чем ты, князь? – со страхом проговорил Путша. – Разве можно поднимать руку на родного брата?

– А разве есть другой выход?

Путша подумал, ответил:

– Нет другого выхода.

– Но надо найти людей, которые могли бы выполнить мое поручение…

– Найду людей. Но только нужны большие деньги, князь.

– Возьмешь с лихвой из моей казны.

Они еще поговорили некоторое время, обсуждая подробности предстоящего дела, и наконец расстались. В тот же день из Киева выехали трое вооруженных людей – Талец, Еловит и Ляшко. Издали увидели они шатер Бориса, поставленный на берегу реки Альта, выждали темноту, а затем вырезали охрану и стали колоть копьями шатер. Рядом с Борисом находился его верный слуга, венгр Георгий. Он первым заметил опасность и своим телом прикрыл князя, но был пронзен насмерть. Скоро та же участь постигла и Бориса.

Убийцы завернули Бориса в шатер и бросили на телегу. Тут один из них заметил на шее Георгия большую золотую гривну, в свое время подаренную ему князем, попытался снять ее, но ему это никак не удавалось сделать. Тогда он вынул меч, отсек голову и отбросил ее далеко прочь. После этого тронулись в дорогу.

Вдруг Талец заметил, что Борис еще жив и еле дышит. Недолго думая, он взял кинжал и пронзил его в сердце. Прах Бориса был тайно привезен в Вышгород и положен в церковь Василия, а потом убийцы получили от Святополка большое вознаграждение. «Окаянные же те убийцы пришли к Святополку, точно хвалу заслужившие, – сообщает летопись «Повесть временных лет». – Вот имена эти законопреступников: Путша, Талец, Еловит, Ляшко, а отец им всем – сатана».

Куда бы ни совершали походы викинги, вели они себя одинаково: грабили, насиловали, пьянствовали и буйствовали. Так же поступили они и в Новгороде. Для начала стали пропивать те гривны, которые им выдал Ярослав. Однако они скоро закончились. Тогда варяги взялись за прямой грабеж новгородцев, врывались в лавки, дома, отнимали все ценное и сбывали на рынке. В пьяном виде приставали они к девушкам, а заодно и к замужним женщинам. Новгородцы сначала терпели, думая, что все быстро закончится, потом пошли с жалобами к Ярославу, но тот отшучивался или открыто оправдывал насильников и грабителей: ему они нужны были для предстоящего сражения с войском отца.

Наконец терпение новгородцев лопнуло. Они окружили часть шведов во дворе Поромона, содержавшего корчму, и всех изрубили мечами. Остальные разбежались по квартирам и притихли. Как видно, такого они не ожидали. В крайнем случае, в Западной Европе им приходилось иметь дело только с войсками королей или герцогов и графов; жители боялись вступать с ними в схватки.

Эймунд явился к Ярославу, заявил:

– Воины мои недовольны приемом, который оказали им жители города. Многих они побили, другие сидят по домам, будто в осажденной крепости. Не привыкли мои викинги к насилию, а потому решили вернуться на родину. Сейчас они собирают вещи, завтра утром будут грузиться на суда.