– Нет. Почему я должен вас убивать?

– Кто вы?

– Не тот, кто вы думаете.

Шедший вверх лифт остановился. Гриффин вошел в лифт, и мужчина тоже. Они доехали до верхнего этажа, а потом спустились вниз, в вестибюль.

Если незнакомец был Автором открыток, то либо у Гриффина совсем плохо с памятью, либо этот человек настолько неприметен, что его никто не запоминал, и он рассердился на весь мир. Если незнакомец не был Автором открыток, то либо он преследователь, которого заметил шофер лимузина, либо просто живет в этом отеле. Но если он обычный постоялец, почему он сел в лифт с Гриффином? Может, он гомосексуалист и воспринял прогулку Гриффина вокруг отеля как поиск партнера? Если это не он «вел» Гриффина от дома Джун, то либо водитель лимузина ошибся и никто их не преследовал, либо человек в «додж-чарджере» был Автором открыток, но находился где-то в другом месте. Может быть, он одет как официант? Иначе как он узнал, за каким столиком будет сидеть Гриффин? А может быть по-другому. Незнакомец не вел «додж-чарджер», а водитель «чарджера» тоже не был Автором открыток, хотя, может быть, и находился где-то поблизости. Или этот человек был за рулем «доджа-чарджера», но не был Автором открыток.

Гриффин не знал, бояться ли ему незнакомца или смущаться от своей речи, которая могла показаться бредом сумасшедшего любому непосвященному. Если мужчина был гомосексуалистом, он уже понял, что совершил ошибку, пойдя за Гриффином. Может быть, Гриффин его напутал? Если незнакомец не был Автором, где же Автор? Кто был за рулем «доджа-чарджера»?

Выйдя из лифта, мужчина повернул в сторону вестибюля, а Гриффин направился к бальному залу. Прежде чем войти, он обернулся, чтобы посмотреть, не ушел ли мужчина. Тот стоял у стеллажа с туристскими брошюрами рядом со стойкой посыльной службы.

Гриффин показал билет и прошел в бальный зал, где на сцене выступал Нил Даймонд и зрители аплодировали. От какого-то столика Гриффину протянули в темноте руку для пожатия. Он ответил на рукопожатие и пошел дальше к своему столику, к Джун Меркатор.

Она сидела чуть в стороне от остальных. Она аплодировала, что удивило Гриффина; он не ожидал, что ей могут нравиться такие сентиментальные исполнители. Но Нил Даймонд был мастером своего дела и находился всего в двадцати футах.

Гриффин коснулся ее плеча, когда садился на свое место:

– Нравится?

– Не говорите никому, что видели, как я подпевала Нилу Даймонду.

Он поцеловал ее за ухом, отодвинув волосы, чтобы прикоснуться к ее шее. Она наклонила голову, и он сделал неглубокий вдох, не для того чтобы вдохнуть аромат ее духов, а чтобы немного перевести дух.

– Где вы были? – спросила она.

– Я неважно себя чувствовал.

– Как жаль. Почему вы ничего не сказали? Что-то с желудком?

– Небольшой приступ клаустрофобии. Мне нужно было выйти на свежий воздух. Я прогулялся.

– Сейчас все нормально?

– Да.

– Бедняжка.

Она поцеловала его в щеку, но поцелуй был разочаровывающим. Ее губы оставались сухими. Это было нечто среднее между тем, как целует порезанный палец мама и как утешает бывшая невеста, когда вы пришли к ней поплакаться на несчастную любовь. Ее фамильярность, которую он сначала принял за обещание большей интимности, теперь сулила лишь бесстрастную дружбу. Она доверится ему, но он никогда не увидит ее обнаженной. Он хотел видеть ее без одежды. Ее нужно убедить. Ее нужно уговорить. Пустить в ход пару-тройку верных приемов. Когда она снова повернулась лицом к сцене, он поцеловал ее туда, где заканчивается шея и начинается ключица. Она наклонилась к нему. Он положил руку на сиденье ее стула и обнял ее за талию. Он подумал, что это может ей не понравиться – а вдруг он обнаружит лишние жировые отложения. Но если он уберет сейчас руку, она подумает, что он разочарован лишним весом. А лишнего веса было… фунтов десять? Больше. Он провел рукой по ее животу и дотронулся до груди, а потом убрал руку. Он поцеловал ее в щеку, затем в ухо. Она опустила голову и слегка наклонилась вперед, подставляя шею для поцелуя. Снова проявление печали.

Левисон наблюдал за ним. Гриффин улыбнулся, пытаясь изобразить застенчивость и гордость собой. Левисон тоже улыбнулся, поджав губы, и жестом показал, что одобряет выбор Гриффина. Нил Даймонд[39]закончил петь. Тысяча пятьсот зрителей встали с мест, аплодируя.

Две дамы: одна – жена директора агентства, другая – жена владельца студии, вышли на сцену и вручили певцу награду за его поддержку Дома кино. Потом они попросили приглушить свет и опустить киноэкран. Затем они представили фильм о Доме кино. Джун повернулась к столу и допила свой бокал.

– Хотите остаться? – спросил Гриффин.

– Вам еще нужно здесь побыть. Да?

– Не думаю. Пошли отсюда.

Гриффин поднялся со своего места и подошел к Левисону. Он сказал, что собирается уйти.

– Мне еще нужно остаться. Увидимся завтра.

Джун пожала руки Левисону и его жене и попрощалась с доктором. Когда они пробирались между столиками к выходу, Гриффин держал ее под руку, а после того, как они разделились на короткое время, взял ее за руку.

Человека с короткой стрижкой в вестибюле не было видно. На улице стояли и курили водители лимузинов. Водитель Гриффина, завидев его, отделился от группы пяти водителей и пошел в гараж за автомобилем.

– Было интересно, – сказала Джун.

– Хотели остаться?

– Вы были на сотне таких мероприятий. Они, должно быть, все одинаковые.

Если он скажет, что они ему нравились, что она подумает?

– Они мне нравятся.

– А что вам еще остается, иначе трудно было бы удержаться в этом бизнесе.

– Все это часть игры.

Подъехал их лимузин. Водитель подошел, чтобы открыть Джун дверь. После того как она села в машину, он отвел Гриффина в сторону:

– У меня было полно свободного времени, и я нашел «додж-чарджер». На заднем сиденье лежали бумаги. Похоже, за нами охотилась полиция Пасадены.

– Может быть, они охотились за вами? – сказал Гриффин.

У него замерло сердце. Что он сказал человеку в лифте? Он признался?

– Я не был в Пасадене четыре месяца.

– Я и не помню, когда там был в последний раз. Может быть, два года назад.