Кто же ты такой, Рагнар Кромхарт, и откуда я могу тебя помнить?

Она отвлеклась всего лишь на миг, а когда пришла в себя, то увидела еще одного пустынника, мчащегося на Рагнара с другой стороны. Он сжимал в каждой руке по мечу, и Герика поняла, что занятый другим противником Кромхарт не успеет среагировать и, в лучшем случае, будет ранен, а в худшем – убит. Тогда, больше не раздумывая, девушка раскрутила бич еще сильнее и взмахнула рукой. Кожаная змея туго обмотала шею врага, и Герике не составило труда сдернуть его с коня. Падая, он с такой силой ударился о землю, что мелье показалось, будто та вздрогнула под ногами. Правда, лошадь это не остановило, и в тот самый момент, когда Рагнар повернулся к девушке, его вместе с топором просто снесло широкой конской грудью.

Пока северянин, изрыгая проклятия на родном языке, с трудом поднимался на ноги, Герика бросилась разматывать бич. Тело в грубых доспехах лежало неподвижно: похоже, пустынник сломал себе шею, и девушка с содроганием подумала о том, что впервые отняла чью-то жизнь. Ее руки мгновенно стали холодными, а в ушах зазвенело.

Но если бы я не сделала этого, он бы убил кого-то из нас.

– Женщина! – Рагнар подошел к ней, схватил ее за плечи и несколько раз встряхнул. – Что ты творишь?!

Герика молча показала ему на Миру. А потом отвернулась, согнулась пополам, и ее вырвало.

Она плохо понимала, что происходило дальше. Помнила только, что Рагнар поднял ее, словно тряпичную куклу, отнес обратно к повозке и буквально затолкал под нее. Помнила руки Солан, обнимавшие ее, и негромкий, успокаивающий шепот подруги.

А потом ее внезапно оглушила и привела в чувство повисшая над лагерем тишина.

Шатры сгорели все до единого, остались лишь две небольшие палатки, в том числе та, которую отдали девушкам. Уцелевшие в бою кони пустынников, как и танарийские лошади, которых не успели поседлать, разбежались по округе. Искандер велел своим людям отловить их, не дожидаясь, когда станет светло.

– Ты ранен? – спросил он Рагнара, увидев кровь на его меховой безрукавке. Варвар оглядел себя и мотнул головой:

– Нет. А ты?

Туника и доспех танарийского царя тоже были залиты кровью. К счастью, как оказалось, чужой.

– Скольких вы потеряли? – спросил Рагнар, хмуро оглядывая то, что осталось от лагеря.

– Еще не знаю. – Искандер убрал меч в ножны и жестом подозвал старшего из эквистеров. – Сейчас будем считать.

Несколько северян, потрепанных и перемазанных в грязи и крови, молча подошли к своему вождю. Смотреть ему в глаза они не решались, но Рагнар все прекрасно понял без слов.

– Кто? – глухо спросил он.

– Хенрик, – нехотя ответил один из варваров. – Две стрелы, одна прямо в сердце. Он умер быстро во славу Крома.

– Остальные живы, – тут же добавил другой, и Рагнар кивнул. На севере было принято вместе с плохой новостью всегда приносить и хорошую. Какую угодно, лишь бы все не заканчивалось одними дурными вестями.

– Помогите ловить лошадей, – после долгого молчания велел своим людям Кромхарт. А сам положил ставший вдруг неподъемным топор на землю и отправился на берег Трезубца.

Там его вскоре и нашел Искандер. Варвар сидел на заросшем мхом камне недалеко от воды и смотрел на другой берег. Танарийский царь не спеша подошел и сел рядом. Некоторое время они молчали, потом Рагнар, не поворачиваясь к нему, заговорил:

– Он был немного моложе меня. Мы вместе учились охотиться и выделывать шкуры. Однажды мы подрались, и я сломал ему нос, а он разбил мне лицо, но уже через пару дней мы помирились. Когда он вырос, я первым рассказал ему, что нужно делать с женщиной, и немного завидовал, когда он женился и у него родились дети. Он знал кучу смешных историй. Хенрик был хорошим воином, одним из лучших сыновей Крома, и мне будет его не хватать.

– Это война, – сказал Искандер. – На войне люди часто погибают. Рано или поздно, придет и наш с тобой черед.

– Я вождь, и когда я умру, – северянин продолжал смотреть куда-то вдаль, – я предстану перед моим богом, и тот спросит с меня за каждого воина, который пошел за мной и не вернулся. Что я ему скажу?

– Что ты сделал все, что мог. Что это судьба, в конце концов…

– Судьба, – повторил Рагнар. А потом посмотрел на царя и усмехнулся: – Нет никакой судьбы. Есть плохие вожди, которые придумали ее себе в оправдание. И я не хочу быть одним из них.

Он поднялся и решительно направился вверх по склону обратно в лагерь.

– Что ты собираешься делать? – крикнул ему вслед Искандер.

Рагнар ответил не сразу:

– Хочу почтить память Хенрика… и порадовать своего бога!

Когда Зелия заглянула под повозку и велела им вылезать, Солан невольно вздрогнула и подалась назад: воительница была вся забрызгана кровью – то ли своей, то ли чужой, и выражение ее лица перепугало царевну. Она еще никогда не видела, чтобы у живого человека был абсолютно мертвый, застывший взгляд.

– Вы целы? – спросила жрица. Солан кивнула. – Герика? Ты меня слышишь? – Мелья подняла голову. – Вот и хорошо. Вылезайте, не бойтесь. Все кончено.

Солан выбралась первой, медленно выпрямилась… и сразу же увидела Миру. Жрица лежала на спине, глядя в ночное небо широко раскрытыми глазами. Вокруг рта и на подбородке у нее запеклась кровь, а на темно-синей тунике между едва заметных, почти детских грудей виднелось темное, влажное пятно, посреди которого торчал железный бугорок – острие пронзившей ее стрелы.

Вылезшая следом Герика вскрикнула и бросилась к телу, но Зелия остановила ее:

– Не надо, мелья.

Солан подняла голову и огляделась. Лагерь, каким она его запомнила, исчез: на его месте дымились останки шатров, догорали разметанные костры, между ними, что-то бормоча, бродили люди, а на земле лежали тела. Солан уже приходилось видеть мертвых – она была одной из тех, кто обмывал и обряжал тело ее матери, жизнь которой забрала болезнь. Но она еще ни разу не видела тех, кто умер насильственной смертью.

Пока Зелия обнимала и утешала плачущую Герику, царевна отошла в сторону, разглядывая погибших. Вот пустынник, лежащий лицом вниз, с неестественно вывернутой шеей. Еще один – с глубокой рубленой раной в груди, от которой не спас даже прочный доспех. Скорчившийся на земле танариец, обеими руками сжимающий древко торчащей из горла стрелы. Солан заставила себя отвернуться, боясь узнать в нем кого-то знакомого. В глазах потемнело, но она обхватила себя за плечи и сделала еще несколько шагов. Темно-синяя туника, длинные, стройные ноги, вмятина на груди… и кровавое месиво вместо лица. А совсем рядом – второе тело, пронзенное сразу тремя стрелами… рука все еще сжимала лук, застывшие пальцы придерживали тетиву, волосы медного цвета на висках слиплись от пота…

Солан попыталась сделать вдох, но не смогла: горло сдавило спазмом. В ушах зашумело, тьма подступила со всех сторон, и царевна без чувств упала на землю рядом с мертвой Анат.