Отец всегда говорил ему: не бери тело, если не хочешь душу. Женщина – не кусок плоти, который можно использовать как угодно, а потом выбросить или отдать другому. И он, как послушный сын, влюбившись однажды до беспамятства, последовал мудрому совету.

Вот только души у его возлюбленной не оказалось.

А потом и он, получив удар в самое сердце, наглухо затворил свою.

Так было безопаснее. Не целовать в губы, не смотреть в глаза и иногда даже не спрашивать имя. А растущую внутри пустоту заполнять чем угодно: долгими походами, политическими играми, неразрешимыми проблемами… войной, в конце концов.

Искандер зачерпнул полные ладони воды и плеснул себе в лицо. Еще раз. И еще.

В черной глубине речная трава мягко ласкала его ноги. Нежно, как пальцы любящей женщины… робко и невинно, словно первые прикосновения девственницы. Скоро придется подумать о семье, о наследнике, и заключить династический брак. Царь Синтара уже предложил ему в жены свою дочь, и, пожалуй, это был бы самый выгодный во всех отношениях союз. Он позволил бы Искандеру в будущем объединить три страны – Танарию, Баас и Синтар, полностью контролировать устье Трезубца и выход к Срединному морю, наконец-то загнать проклятую Мессу поглубже в пустыню и, возможно, вернуть имранские земли, возродить великие города…

… и попробовать снова стать счастливым. С девушкой, которую он никогда не видел.

Если она полюбит меня. Если я сумею ее полюбить.

В эту минуту он вдруг понял, что больше, чем победы в войне, больше, чем объединения стран, больше всего на свете он хотел бы снова влюбиться.

Смотреть в любимые глаза. Целовать любимые губы. Слушать, как она смеется. Гладить ее волосы и видеть, как она засыпает в его объятиях. Говорить с ней обо всем на свете. Отдать ей свое сердце и душу – и получить в ответ равноценный дар…

Но откуда-то из глубин не омытой временем памяти донесся всплеск холодного смеха.

Глупец, такое сбывается только в легендах. Никому твоя душа не нужна; будут нужны твое положение, титул, земли, золото, власть… или твоя жизнь. Но не ты сам.

Чудес не бывает. Вечной любви, о которой ты грезишь, не бывает.

Запомни это.

Искандер с головой погрузился в воду, вынырнул и откинул назад прилипшие к лицу волосы.

Некоторые вещи нельзя забывать. Нужно учиться на своих ошибках и впредь не повторять их. А эти мимолетные слабости, мечты о несбыточном… Пусть их унесет река.

Он выбрался на берег, отжал волосы, подождал, пока обсохнет тело и, накинув тунику, направился в спящий лагерь.

Утром над степью прошел дождь, но уже к полудню небо вновь стало чистым, земля высохла, а в воздухе разлилось знойное марево. Отряды продвигались на юг, и с каждым днем вокруг становилось все жарче, а местность менялась: появились холмы, между которыми петляли русла высыхающих летом ручьев и речушек, берег Трезубца скрыли заросли ивы и небольшие рощицы, а вдали показались горы. Стали чаще встречаться небольшие селения и пасущиеся на равнинах стада овец.

– Столько свободной земли, – задумчиво сказала Солан, глядя по сторонам. – У нас в Кадокии везде виноградники или пшеничные поля. А тут – только трава и овцы.

– Это здесь, – отозвалась Зелия, – а ближе к столице появятся фруктовые сады и оливковые рощи. В Баасе и Синтаре делают лучшее оливковое масло на полуострове.

– Да. И еще во дворец привозили баасийские маслины, очень вкусные. – Царевна вздохнула и замолчала. После разговора с Рагнаром самое малое воспоминание о доме или об отце заставляло ее вновь и вновь размышлять о сложившейся ситуации. Она не понимала, что происходит, но чувствовала, что происходящее ей определенно не нравится.

Они с Герикой любили играть в привезенную из Фарагона настольную игру, где из расписанных кусочков дерева складывалась цельная фигурка или большая картина. И сейчас Солан точно так же пыталась собрать воедино все, что ей удалось узнать, чтобы ясно увидеть положение вещей и восстановить ход событий. Но картина не хотела складываться совсем. Слишком мало было частей. Слишком много мусора.

А еще – так некстати! – перед глазами, сбивая с мыслей, маячило улыбающееся и довольное лицо Анат. Солан не хотела смотреть в ее сторону, но иногда приходилось.

Она боялась, что танарийский царь теперь будет подъезжать к ним чаще и оказывать своей избраннице знаки внимания, но Искандер по-прежнему ехал далеко впереди рядом с вождем северян и делал вид, будто женщин в его отряде не существует. Вот и хорошо. Его Солан тоже не хотела видеть. Она злилась на него, злилась на Анат, а заодно и на саму себя, не желавшую признавать истинные причины этой злости.

Глупая, неужели ты надеялась, что он выберет тебя? Ценную добычу, заложницу царских кровей, самую юную и к тому же невинную? Просто смешно.

Такие, как она, не годятся на роли случайных любовниц. Такие, как она, гордо несут свою честь до самого брачного ложа. Ее целомудрие – чей-то трофей – будет оплачено выкупом, взаимовыгодным соглашением или заключенным союзом. Брачный договор не считается действительным, если не подписан кровью на простыне. Все это знали.

Но все равно отчего-то было ужасно обидно.

«О чем задумалась?» – спросила Герика, тронув ее за локоть и показав дощечку.

– Я? – Царевна словно очнулась. – Да ни о чем. О всяких глупостях.

Мелья догадывалась, о каких именно глупостях можно размышлять с таким отрешенным и немного обиженным выражением лица. Но прямо спросить подругу, нравится ли ей Искандер, пока не решилась.

Да и зачем спрашивать? И так все ясно. Танарийский царь – не старый лысеющий фарагонец и не лодосский толстяк: было бы странно, если бы Солан осталась к нему равнодушной.

Но будут ли ее чувства взаимными?

Несколько дней назад Герика с уверенностью сказала бы: нет. Но вчера от нее не укрылись мимолетные взгляды, которые Искандер бросал на женщин, пока Рагнар рассказывал о пленении северян. Взгляды были бесстрастные, оценивающие: так смотрят на рынке, выбирая товар. И лишь на Солан он смотрел иначе.

Внимательно, изучающе… и немного растерянно. Так, как будто знал ее и забыл, а теперь мучительно пытался вспомнить.

Герика хотела написать об этом подруге, но потом решила не торопить события. В конце концов, до завершения ее испытания осталось всего четыре восхода луны – вот тогда они и наговорятся.

День прошел на удивление быстро. Вечером, натягивая палатку, жрицы уже предвкушали, как следующую ночь проведут в нормальных постелях – завтра после полудня отряды должны были прибыть в столицу Бааса. Впрочем, предвкушали не только это: Анат не сводила глаз с шатра танарийского государя. Видимо, ждала, что за ней пришлют.

– Идем к реке, – почуяв запах готовящегося ужина, проговорила Зелия. – Она тут совсем рядом.