них лишь азарт сделать это появится. Наши эксперты еще работают в деревне, но уже нашли пять мобильных телефонов, припрятанных для личного пользования.

— То есть телефоны все-таки были, но позвонила только одна тетка, да и то, похоже, не совсем вменяемая? Как же я мог это провернуть? Как мог убить столько людей один?

— Я вижу несоответствие. Но вы мне пока ничего, кроме оправданий, не предлагаете. Хотите мое мнение?

— Не отказался бы.

— Вы не виноваты в том, что там произошло. По крайней мере, вы никого не убивали. Но вы не говорите мне всю правду, и вот поэтому я вас не отпущу.

Он был удручающе прав, однако я не мог сказать ему даже об этом. Я лишь бросил:

— Кто-то меня подставляет. А вы ему невольно помогаете.

— Боюсь, этого недостаточно, чтобы вас выпустить.

Правда, с его подачи меня больше не запихивали в обезьянник, потому как туда въехала партия каких-то алкашей, а оставили в допросной, но на этом поблажки закончились. Несмотря на всю абсурдность ситуации, никто меня выпускать не собирался. Адвоката и один телефонный звонок тоже не предлагали, это только в кино бывает. Мне оставалось лишь сидеть там час за часом и думать, что я сделал не так.

Теперь я точно знал, что отец Рэдж — не человек. Я не мог понять это, но сам факт признавал. Ни один человек в мире не способен совершить такое! А вот кто он такой, если не человек, я даже не догадывался. Это вопрос номер один.

А вопрос номер два — зачем ему подставлять меня? Он ведь мог убить меня так же легко, как этих людей… Да даже легче! Наталья и ее паства были ему как-то полезны, раз он приехал к ним, я — нет. И он собирался избавиться от меня, но мои слова, произнесенные в гостевом доме, заставили его переменить свое решение. А дальше что? Это финал или ему просто нужно знать, где я, привязать меня к одному месту, чтобы прийти за мной, когда я ему понадоблюсь?

Я ожидал, что раньше завтрашнего дня следователя уже не увижу, а он снова явился вечером. И если первый раз он показался мне просто измотанным, то теперь смотрелся тенью самого себя. Чувствовалось, что при всей его истинно интеллигентной природе даже ему теперь хочется крепко дать мне по башке и заставить говорить.

— Николай, вы точно сказали мне все, что знали? — поинтересовался он, больше не размениваясь на отчество.

— Вы имеете в виду что-то конкретное?

— Я имею в виду орудие убийства. Чем вы сделали это?

— Ничем. Я не убивал их.

Он пару секунд молча смотрел мне в глаза, а потом показал фотографии, снятые в деревне. Кого-то другого они бы довели до обморока — все эти окровавленные детские тела и развороченные шеи. Но я реагировал на снимки сдержанно, потому что имел печальную возможность наблюдать все это в реальности.

Следователь дураком не был. Теперь он убедился, что я никак не мог такое сотворить, но ему хотелось обвинить меня, сделать меня сумасшедшим маньяком, потому что это вернуло бы чудовищную ситуацию в сферу объяснимого.

Что ж, добро пожаловать в мой мир. Простых решений не будет.

— Что говорят эксперты? — спросил я.

— Орудие убийства неизвестно. Ближайший эквивалент — крысиные зубы. Но то, чем убили этих людей, намного крупнее и острее крысиных зубов, работа продолжается. Не хотите ее облегчить?

Я невольно вспомнил дом на горнолыжном курорте, изгрызенный изнутри. Может, сказать ему?.. Дом же реален, это доказательство! Хотя нет, никакое это не доказательство. Есть огромная разница между погрызенным домом и целой деревней мертвых людей.

М-да, здорово я задел Батрака… Уж не знаю, чем он занимался прежде, но точно не таким, иначе на него обратили бы внимание. Раньше рядом с ним люди просто пропадали, думаю, нечто подобное он планировал и на этот раз. Но я заставил его действовать совершенно по-другому, и сложно сказать, как он будет за такое мстить.

— Я видел тело Натальи Супоновой, — указал я. — Ее убили совсем не так, как других.

— Гордитесь собой?

— Прекратите, а? Я понимаю, что у вас есть должностные обязанности. Но чисто по-человечески вы должны понимать, что я на такое не способен.

— Чисто по-человечески я жалею, что не на пенсии, — тяжело вздохнул следователь. — Наталья Супонова умерла от серьезного повреждения внутренних органов… Да у нее там фарш внутри! Как это сделали — еще неизвестно. Орудие тоже неизвестно. Но входное отверстие — дыра на уровне поясницы, а выходное — рот. И зубы, и глаза, и язык были удалены изнутри. Вот и как я на это должен реагировать?

— Искать убийцу, например. А лучше — нескольких убийц, тех, кто там был и исчез, а не остался, как я. Потому что один телефонный звонок — не повод обвинить меня в том, чего я не делал.