Хлоя не знала точно, что ее разбудило. Она лежала на постели одна, в холоде, но той плотной удушливой тьмы уже не было. Рядом с ней на матрасе лежал маленький фонарик, крохотный маячок светил во тьме.

Она медленно приподнялась и села. Все тело ее ныло, в желудке стоял ком, голова раскалывалась от боли. Ее лучшую подругу из-за нее убили, она бежала, спасая свою жизнь, и ей не к кому было обратиться за помощью, кроме таинственного киллера.

Но она была жива. Она чувствовала это с мучительно острой несомненностью, несмотря на всю вину и страх, что терзали ее. Теперь спрашивается: что ей делать дальше? И куда исчез Бастьен?

Конечно, всегда оставалась возможность, что он наконец ее бросил. Завел в этот пустующий дом, затащил в крохотный чулан и запер там, чтобы она медленно умирала от голода.

Но здесь было окно, ведущее на крышу, и она могла выкарабкаться. И зачем бы ему столько таскать ее за собой, если он хотел ее смерти?

Если дело было только в том, чтобы спрятать ее тело, тогда он не оставил бы ее здесь ждать смерти от голода, чтобы она кричала или чтобы разбилась о мостовую, упав при попытке побега. Он убил бы ее быстро и безболезненно. По крайней мере, это он обещал ей, и ее это успокаивало. Это была болезненная, извращенная реакция, но ей уже было плевать на мысли и чувства обыкновенного человека. Все свелось к предельному минимуму — выжить. После того как она увидела труп Сильвии, у нее уже не осталось сомнений. Единственное, что могло помочь ей выжить, — это Бастьен, и больше она не будет ему сопротивляться. По сути, она ведь действительно обрадуется, когда он вновь появится в крохотной комнатушке, из которой ей не было выхода. Полное безумие. Она не собиралась говорить ему об этом.

Она заползла в угол кровати, потуже закуталась в его пальто, а сверху еще натянула вытертое одеяло. Ей хотелось есть, и, поняв это, она испугалась. Когда ее племянник погиб в автомобильной катастрофе, она не могла есть несколько дней — самый вид пищи вызывал у нее приступ тошноты. Но теперь, даже памятуя об изувеченном теле Сильвии, она страдала от голода.

Должно быть, так работает инстинкт самосохранения, догадалась она. Это не мешает ей чувствовать себя совершенной идиоткой, но так уж оно есть, что ж поделать. Она хотела выжить, и для этого ей нужны были силы. А чтобы быть сильной, нужно питаться. Все просто.

Да где же Бастьен, черт его подери?! По крайней мере, он хоть свет ей оставил. Она бы тут визжала и лезла на стены, если бы проснулась одна в полной темноте.

Он был прав, она не невротичка. Она и вправду думала, что избавилась от этой фобии давным-давно. По крайней мере, у нее не вызывали страха знакомые помещения, лифтовые кабины или темные подвалы.

И опять виновата была именно она. Ей было восемь лет, она таскалась за старшими братьями, постоянно пытаясь повторять за ними все, что они делают, отказываясь признавать, что она слабее. Входить в шахты было запрещено даже старшим братьям, но ни один уважающий себя подросток не станет обращать внимания, когда его предупреждают об опасности. Однако они догадались не вовлекать свою младшую сестру в рискованную авантюру, так что, когда она прокралась вслед за ними, это был ее собственный выбор. Достаточно было один раз свернуть не туда — и она потеряла их в путанице проходов глубоко под землей.

Они не знали, что она следует за ними, и еще несколько часов никто не подозревал, что она пропала. Ее фонарик погас, и она оказалась в полнейшей тьме в самой сердцевине горы Миллера, где время утратило смысл, а из каждого угла к ней подползали чудовища. К тому времени, как на нее наткнулась поисковая партия, она провела во тьме около девятнадцати часов, и еще две недели после этого ужаса она не могла говорить.

Ее отец обыкновенно шутил, что именно после этого она начала болтать без передышки. Ее родственники были здравомыслящими людьми, которые, не мешкая, отвезли ее к лучшим врачам, и к тому времени, когда исполнилось двенадцать, ей больше не нужен был свет, чтобы заснуть. К пятнадцати годам она опять могла спускаться в подвал, а ко времени окончания колледжа думала, что все осталось позади. До прошлой ночи.

Наверное, просто навалились все ужасы сразу, нот и вернулось вдруг забытое ощущение слабости и беспомощности. Хлоя неохотно признала это, так же как признала, что нуждается в помощи Бастьена. И даже могла бы сказать ему об этом, если эта тощая задница наконец здесь появится.

Справедливости ради, задница у него вовсе не тощая. Вчера в квартире она хорошо рассмотрела его тело, хотелось ей того или нет. Он был высоким, худощавым, хорошо сложенным и мускулистым.

Но она не собиралась представлять себе его, хотя ей и вправду не мешало бы отвлечься. Но честное слово, куда приятнее думать о том, что она заперта, как в ловушке, в крохотной комнатке, а стая чудовищ гоняется за ней, чтобы убить, чем думать о том, как выглядит Бастьен Туссен, или кто он там на самом деле, в обнаженном виде. Она даже не услышала его приближения. То ли в комнате была хорошая звукоизоляция, то ли он просто умел быть бесшумным, но она сидела на кровати, скрестив ноги и неподвижно уставившись на тонкий луч фонаря и пытаясь не думать о нем, когда дверь вдруг скользнула в сторону, и вот он уже стоит посреди комнаты.

— Все в порядке? — спросил он, когда дверь плотно закрылась за его спиной.

Она сделала глубокий вдох и попыталась говорить равнодушно.

— Со мной все в порядке. Понятия не имею, сколько сейчас времени, но разве нам не пора ехать в аэропорт?

Бастьен ничего не сказал и шагнул в сторону. Она увидела огонек, и мгновение спустя он зажег свечи. Она даже не знала, что они здесь есть.

— Не надейся, что улетишь сегодня вечером.

У нее свело живот.

— Почему?

— Аэропорт закрыт. Почти весь Париж закрыт, если на то пошло. Сильный снегопад. Вот почему стало можно зажечь свечи. Снег… — Он не договорил.

— Я поняла. Снег засыпал окно на крыше, так? Я уже гораздо спокойнее себя чувствую. Особенно потому, что свет горит.

Бастьен кивнул. Он сумел где-то раздобыть куртку, и ей показалось, что он сменил свою одежду, хотя и новая была все того же неизменного черного цвета. Что напомнило ей…

— Я не спросила — тут есть ванная? — поинтересовалась она. — Или мне придется воспользоваться снегом?

— Есть. Там только элементарные удобства, но она действующая.

Хлоя сползла с кровати еще прежде, чем он досказал последние слова.

— Где? — Теперь, когда она знала, что спасение близко, нужда стала гораздо более неотложной.

— Этажом ниже, прямо под нами. Придется идти без света — мы не можем рисковать, чтобы кто-нибудь заметил огонь.

Хлоя проглотила комок в горле. Ей уже лучше, напомнила она себе. Она успокоилась.

— Ладно.

Он задул свечи, и во внезапно наступившей тьме она услышала, как открылась дверь. Она опять сглотнула, потом чуть не подпрыгнула, когда он взял ее за руку.