— Ну где-то мы все в какой-то степени ненормальные. Слушай, я смерти не боюсь, ты даже окажешь мне услугу, если нажмешь на курок, — уже вполне серьезно говорит он и его взгляд становится холодным. — Но как только ты убьешь меня, тебе отстрелит башку моя охрана, а как понимаешь, это твоей жене не поможет. Да и с чего ты вообще взял, что я причастен к ее похищению?!

— Она так считала, Ника тебя боялась!

— Меня все бабы боятся, но еще не значит, что я их похищаю. У тебя хорошая жена, а главное — верная, и как только я это понял, то отпустил ее. Мне не нужна любовница, страдающая по бывшему мужу. Но я могу помочь тебе ее найти. Один ты долго будешь возиться. Α у меня целый штат службы безопасности. Кстати, Владимир — хороший поисковик.

— С чего я должен тебе доверять?

— А у тебя есть выбор? Думай, Миронов, время идет.

Вероника

Он вел меня к выходу, сильно зажимая рот и нос, не позволяя повернуться и посмотреть в лицо. Мне было нечем дышать, и я дергалась, скорее от тошноты и нехватки кислорода. В голове сразу возникли слова Марка о том, что надо делать в таких ситуациях. Если вокруг есть люди, нужно сделать все, чтобы привлечь их внимание, если нет, то не перечить и не раздражать преступника, истерики и крики злят больных людей. На нашем заднем дворе никого не было, да и машина стояла почти впритык к дверям.

Меня запихнули в пыльную грязную машину, надели на голову мешок и связали руки скотчем. Машина тронулась, а я глубоко дышу пыльным воздухом, испытывая что-то сродни приступу клаустрофобии. Сердце бьётся словно у меня тахикардия, дышать нечем, и я начинаю кашлять, не прекращая, давясь тошнотой, меня накрывает паникой и ужасом, кажется, еще немного и я потеряю сознание. А я не хочу, мне страшно оказаться в неведении и не знать, что со мной делают. Поэтому я просто дышу и тихо молюсь, пытаясь успокоить себя.

Едем мы довольно долго, шум города сменяет шуршание трассы, а потом машину начинает трясти, словно мы наезжаем на десятки ухабов. Машина останавливается и наступает пугающая тишина. Мой похититель выходит, и я замираю, прекращая дышать, прислушиваясь к шорохам. Дверь с моей стороны открывается и меня вытягивают за плечи из машины. Странно, что меня уже не дёргают и не толкают, а довольно аккуратно подхватывают за предплечье и куда-то молча ведут. Запинаюсь об ступеньки, почти падаю, но меня подхватывают на руки и заносят в помещение. Мне противно касание рук этого ублюдка, но я не дергаюсь, понимая, что мы одни и сейчас все зависит oт моего поведения. Я очень боюсь боли, но еще больше насилия… поэтому меня вновь сковывает страхом.

Меня ставят на пол, а потом надавливают на плечи, вынуждая сесть на что-то мягкое, похожее на кресло. Вздрагиваю, когда к руке прикасается что-то холодное, рывок и мои руки освобождаются, а я так и сижу, сжав их, впивая ногти в ладони. Зажмуриваю глаза, когда с меня срывают мешок, и боюсь их открыть, как бы это абсурдно не звучало, неведение давало чувство защищенности, а сейчас мне нужно столкнуться с реальностью.

— Открой глаза, посмотри на наш новый дом, — слышу знакомый голос и напрягаюсь, стискивая зубы, когда к моему лицу прикасается шершавая рука и поправляет волосы.

— Открой глаза! — голос становится металлическим и раздраженным. Подчиняюсь, щурясь от яркого света и до боли кусаю губы, видя перед собой Сашу, и не верю своим глазам. Я даже трясу головой, чтобы согнать галлюцинацию. Молодой, худощавый парень не может быть маньяком и моим преследователем!

— Саша? — смотрю на парня и сглатываю. Он псих?

— Да, Ника, это я. Надеюсь, ты рада меня видеть? — он отходит от меня и садится в кресло напротив, а я уже смотрю на него по-другому, замечая, что раньше не видела. У него страшные глаза с пугающим блеском.

— Это ты присылал мне сообщения, цветы, и …

— Да, Ника, это все я, — перебивает он. — Я хотел немного поиграть, пока готовил это место для нас! А ты оказалась строптивой и не оценила мои старания. Разве я много требовал? — спрашивает, смотря мне в глаза, а я молчу, потому что не знаю, как правильно ответить, чтобы не разозлить его. — Отвечай! — его настроение похоже на всплески. Он говорит ровно и спокойно, но как только наталкивается на мое неповиновение, повышает голос, начиная нервничать. Психа нельзя провоцировать, — повторяю про себя. Нужно подыграть ему, соглашаться и искать выходы.

— Нет, — голос сипнет, но я пытаюсь отвечать спокойно. — Просто я…, — что я? Не могу придумать ничего вменяемого. В голове только паника и внутренний крик. Хочется зажмуриться и проснуться, поняв, что это кошмар, на самом деле я дома в своей кровати и со мной рядом Марк.

— Тихо, моя девочка, я тебя прощаю, — его голос становится тягучим вкрадчивым и пугающим. — Ты же ңе знала, что это я, — на его лице возникает неожиданная пугающая улыбка. Он совершенно непохож на того парня, которого я знала ранее. Словно у Александра раздвоение личности.

— Зачем я тебе? — набираясь смелости спрашиваю, стараясь говорить спокойно, но в горле першит от пыльного мешка и начинается раздражительный кашель, который я не могу сдержать. Саша встает с места и куда-то уходит, а я пытаюсь откашляться и одновременно осматриваю помещение. Небольшая гостиная с белыми стенами и белыми потолками, в которой стоит только пара бежевых кресел и диван, закрытый пленкой, словно его недавно купили. Посередине журнальный столик из темного дерева, а на стене висит телевизор. Несмотря на то что на улице ещё день, окна плотно закрыты римскими шторами и горит яркая лампа. Пахнет свежей краской и обойным клеем. Александр возвращается со стаканом воды, а я ещё сильнее вдавливаю ногти в ладони, причиняя себе боль. Οн протягивает его мне, а я не хочу ничего принимать из рук психа.

— Спасибо, со мной уже все в порядке, — стараюсь быть предельно вежливой и мыслить рационально.

— Пей! — настойчиво предлагает он, дергает рукой и вода выплескивается мне на юбку. Я хочу взять стакан, но руки не слушаются, трясутся и не разжимаются.

— Пей, я сказал! — очередной всплеск агрессии и псих подносит стакан к моим губам. Вода льется по подбородку, и я начинаю глотать ее, чтобы ещё больше не злить Александра. Боже, я думала на кого угодно, на Аронова, который случайно объявился в моей жизни и выглядел подозрительно, пугающе и даже немного маниакально, на Черкасова, Аркадия, но никак не на простого, казавшегося весёлым и добродушным, Сашу. Утираю подбородок ладонями, когда он отстраняет стакан, ставит его на журнальный столик и вновь спокойно садится в кресло напротив.

— Нет, я сказал! Не сейчас! — зло оскаливается Αлександр, меняясь в лице, и тут меня накрывает настоящим ужасом, когда я понимаю, что это он не мне, а куда-то в пустоту. Поэтому, когда Саша смотрит на меня и уже мягко улыбается, я впадаю в оцепенение. Александр — настоящий психопат. Когда-то Марк говорил, что настоящего маньяка и больного человека очень трудно вычислить, в жизни они маскируются под обычных и даже очень приятных людей и спокойно ходят и живут в обществе. У Марка было дело, где мужчина пятидесяти лет насиловал молодых девушек у себя в гараже, в погребе, а рядом стояли пятиэтажки, где жила его жена, дочь, зять и внук. Его семья и друзья все кақ один утверждали, что он не мог этого сделать, потому что мужчина был очень добрый и положительный.