«Ты опоздал. Ничего уже не исправить. Я не хочу, чтобы ты умер здесь. В этом нет смысла».

– А в чем есть смысл, хотелось бы зна… – прохрипел Яннем и закашлялся, выхаркивая черно-кровавые сгустки на траву себе под ноги.

Совершенно сухую и мертвую траву.

Он наконец-то вышел к иэллии.

Стоял день, и над мертвой рощей не было деревьев, которые могли бы скрадывать дневной свет, но на поляне стоял сумрак, который, похоже, не развеивался никогда. Небольшая прогалина посреди рощи была утыкана пнями, искореженными и сгнившими. Между несколькими такими пнями, впереди, что-то лежало на земле. Яннем не мог определить точно, откуда истекала та чудовищная сила, что корежила ему нутро и высасывала его ауру в этот самый миг… проклятье, он чувствовал ее, чувствовал эту чертову ауру в первый, кажется, раз за всю свою жизнь. Но откуда-то он знал, что источник – именно там. В том, что лежит на земле.

Преодолеть расстояние от края поляны до этого места оказалось чуть ли не тяжелее, чем проделать весь предыдущий путь. В пяти шагах от цели Яннем остановился и неловко упал на колени. Его руки выпустили амулеты и обвисли вдоль тела, мелко дрожа, как у древнего старика, кровь стекала из носа и изо рта по подбородку. Но упал он не поэтому. Дикая боль, понемногу становящаяся нестерпимой, не так подкосила его, как то, что он наконец увидел, подойдя вплотную к источнику Тьмы, тлевшему посреди сожженной эльфийской рощи.

Это был Брайс. И это не был Брайс. Абсолютно ничего в этом жутком существе, остове от человека, не напоминало его брата. Он лежал не на земле, как сперва показалось Яннему, а ВНУТРИ земли, словно она в какой-то момент стала мягкой, как мокрый песок, и он погрузился в нее, впечатав в рыхлую почву свое тело. А потом почва снова затвердела вокруг него, образовав яму, точно повторяющую очертания его тела. Тела, которое уже не было человеческим. Иссохшее, с ошметками истлевшей одежды, почти лишенное плоти: остались только кости, обтянутые сухой серой кожей, которая, казалось, прорвется, как пергамент, от одного прикосновения. Волосы и зубы выпали, на обоих глазах лежали комья земли.

Но самым чудовищным было даже не это. Тело не просто лежало в земле: оно срослось с землей, с мертвыми пнями вокруг него. В буквальном смысле. Мелкие иссиня-черные ростки, толстые, склизкие, блестящие, тянулись из земли и прорастали прямо в плоть. На руках, ногах, ребрах, шее. Это сельфрилл, понял Яннем, тот самый эльфийский сельфрилл, которым Элавиоль грозилась казнить его самого. Он прорастет в твоем теле, у тебя на груди распустятся цветы, и никто уже не сможет тебе помочь… Это был сельфрилл, но не тот, другой. Тоже изуродованный скверной, как меллирон под Бергмаром и Серебряный Лист у его корней. Эльфийская магия в сочетании с магией Тьмы.

Кто-то казнил здесь человека, погрузив в землю и приказав оскверненному сельфриллу прорасти сквозь его тело.

И тем не менее этот человек все еще был жив.

– О боги, – сказал Яннем. – Боги. Это не можешь быть… ты.

«Я же сказал, уходи».

Брайс действительно был жив. И в сознании. Яннем видел, как медленно, очень медленно поднимается и опадает его грудь, еще не пробитая чудовищными ростками, но до этого, похоже, немного оставалось. Его агония длилась давно, неделями, но умереть по-настоящему он почему-то не мог, и хотя Яннем был готов к тому, что ничего хорошего его здесь не ждет, то, что он обнаружил, повергло его в настоящую панику. Хотелось рухнуть ничком и заорать от ужаса, и орать, пока жадная Тьма, крутящаяся вокруг него и внутри него, будет разрывать его плоть и душу в клочки.

Но она пока не сделала этого. Брайс держал ее на цепи.

«Это не то, что ты думаешь, Яннем. Не то, чем выглядит».

«Что он с тобой сделал? Эгмонтер. Это же он?»

«Да. Он глуп. Всегда был глуп. Никогда не знал меры. Не знал, кому бросает вызов. Однажды он заплатит за это. Скоро».

«Я хочу тебе помочь. Боги, Брайс, как тебе помочь?»

«Я не нуждаюсь в помощи. Пожалуйста, уходи, я не смогу долго сдерживать ее, она голодна. Она всегда голодна».

Так спокойно, хотя… «спокойно» – немного не то слово. В посмертии нет спокойствия и нет страстей, есть только желание брать. Стоя на коленях перед существом, которое еще недавно было его младшим братом, Яннем думал о том, какой все же силой должен обладать Брайс, если после того, что с ним сотворили – что он позволил сотворить с собой, – еще способен хотя бы отчасти контролировать адского зверя, который пожирает его самого. Брайс каким-то образом слился с Тьмой, не только ментально, но и физически, кормился ею и позволял ей кормиться собой. Яннем вдруг понял, что то, что он видит перед собой – нечто вроде промежуточной, переходной формы, как куколка бабочки. Пройдет еще какое-то время, и существо, которое он видит сейчас перед собой, снова преобразится. И тогда…

«Помнишь, каким я был? Слабым. Потерявшим все силы. Зависимым от тебя. Подчинившимся. Искалеченным. Что мне было терять?»

Брайс как будто слышал спутанные мысли Яннема, улавливал в них негодование и упрек и отвечал на все это, словно оправдываясь. И от этого делалось жутко, потому что слишком явно свидетельствовало, как много в нем все еще оставалось от человека. От прежнего Брайса.

«Эгмонтер думает, что я в его власти. В полнолуние он придет и подожжет меня, чтобы на моих костях возгорелось темное пламя. Тебе лучше оказаться как можно дальше, когда это произойдет».

– И ты ему позволишь? – хрипло спросил Яннем.

«Ты не понимаешь, Ян. И он тоже не понимает. Власть Тьмы – обоюдоострый клинок. Она владеет тобой, ты – ею, иначе это не бывает. Она питает меня. Еще немного, и я буду готов. Она вернет меня. Вернет мне все, что у меня отняли. Что ты у меня отнял. Мою магию. Мое тело».

– Это же вранье, Брайс. Это вранье. Тьма нашептывает тебе эти… эти мечты, чтобы держать тебя под контролем.

Черные блестящие ростки, вросшие в тело Брайса, угрожающе зашевелились, словно пытаясь дотянуться до Яннема. И это было самым лучшим подтверждением его слов.

«Ты ничего в этом не понимаешь. Придет время, и ты увидишь. Узнаешь. Теперь уходи. Я больше не желаю ее удерживать».

Разумеется, Брайс говорил о Тьме. «Не желаю ее больше удерживать…» Он не сказал «не могу».

Он совершенно не знал уже, где кончается его воля и начинается воля Тьмы, которая его поглотила.

Но целиком ли?

Яннем, шатаясь, поднялся. Утер рот ладонью, взялся окровавленными пальцами за кинжал на поясе. Это был последний из амулетов, самый сильный, сильнее всех прочих заряженный Светом. «Не прикасайтесь к нему как можно дольше, – предупредил Кармиэль. – Оставьте на самый крайний случай. Возможно, хватит на один или два удара. Но скорее всего, ОНО сожрет вас раньше, чем вы даже попытаетесь. Чем бы ОНО ни было».

А что, если ОНО – это мой родной брат, а, элори Кармиэль? Что тогда?

Тогда у меня, наверное, будет шанс.