Уровень убийств в Америке полз вверх до 1933 г., сорвался вниз в 1930–1940-х гг., в 1950-х оставался довольно низким, резко взлетел в 1962 г., в 1970–1980-х витал где-то в стратосфере и только в 1992 г. вновь начал опускаться. В 1960-х уровень насилия поднялся во всех западных демократических государствах, я вернусь к этому вопросу в следующем разделе. Но почему США вошли в XX в., имея процент убийств гораздо выше британского, и так и не сократили разрыв? Может быть, США — это исключение из правила, согласно которому страны с хорошим правительством и крепкой экономикой проходят через процесс цивилизации, снижающий уровень насилия? И если так, то чем США от них отличаются? В газетных статьях нередко можно наткнуться на псевдообъяснения вроде такого: «Америка более агрессивна потому, что наша культура предрасполагает к насилию»[214]. Как разорвать этот замкнутый круг? Дело ведь не в том, что американцы обожают палить во все стороны без разбора. Даже если не считать убийства, совершенные с применением огнестрельного оружия, и принять во внимание только убийства, совершенные с помощью веревок, ножей, стальных труб, монтировок и так далее, американцы все равно убивают гораздо чаще, чем европейцы[215].

Европейцы всегда считали Америку нецивилизованной страной, но это верно лишь отчасти. Чтобы понять особенности американского насилия, нужно помнить, что Соединенные Штаты — это, в сущности, соединенные государства. В вопросе насилия США не одна страна, а целых три. На карте 3–11 такой же растушевкой, что и на 3–9, отражен уровень убийств в 50 американских штатах в 2007 г.

Здесь отчетливо видно, что некоторые штаты не так уж сильно отличаются от Европы. В их числе оправдывающие свое название штаты Новой Англии и полоса северных штатов, протянувшаяся в направлении Тихого океана (Миннесота, Айова, обе Дакоты, Монтана и Северо-Тихоокеанские штаты), а также Юта. И дело не в одинаковом климате — Орегон в этом смысле не похож на Вермонт, — а скорее в исторических путях миграции, которая шла в основном с востока на запад. Эта полоса мирных штатов, уровень убийств в которых не достигает 3 на 100 000 человек в год, — вершина градиента, сгущающегося от севера к югу. На юге расположились Аризона (7,4) и Алабама (8,9), которые проигрывают в сравнении с Уругваем (5,3), Иорданией (6,9) и Гренадой (4,9). А ведь есть еще и Луизиана (14,2) с уровнем убийств, близким к Папуа — Новой Гвинее (15,2)[216].

Второй контраст не так заметен на карте. Уровень убийств в Луизиане выше, чем в других южных штатах, а значения по округу Колумбия (еле заметная черная точка) зашкаливают за 30,8 — это на уровне самых опасных центральноамериканских и африканских стран. Это исключения, и причина их — в высокой доле проживающих там афроамериканцев. Нынешняя разница в уровне убийств среди белых и среди черных в Америке потрясает воображение. В 1976–2005 гг. средний уровень убийств среди белых американцев был равен 4,8, среди черных — 36,9[217]. Дело не только в том, что черных арестовывают и осуждают чаще, этот разрыв нельзя объяснить расовой дискриминацией. На него указывают и результаты анонимных опросов, в рамках которых жертвы называют расовую принадлежность нападавших или когда люди вспоминают собственную историю правонарушений[218]. Кстати, хотя процент афроамериканцев выше в южных штатах, разница в уровне насилия между Югом и Севером США не является следствием разницы между белым и черным населением. Белые южане агрессивнее белых северян, а черные южане, в свою очередь, агрессивнее черных жителей северных штатов[219].

И хотя жители северных штатов и белые американцы несколько агрессивнее западных европейцев (у которых средний уровень убийств равен 1,4), эта разница гораздо меньше разницы внутри страны. А стоит копнуть чуть глубже, становится ясно, что и США прошли через запущенный государством процесс цивилизации, хотя разные регионы пережили его в разное время и в разной мере. Копать неизбежно придется, потому что в сфере учета убийств США довольно долго были отсталой страной. Большинство убийств расследовались на уровне штатов, до 1930-х гг. адекватная федеральная статистика не велась. К тому же до недавнего времени то, что мы сегодня называем США, было постоянно меняющейся величиной. Основной состав из 48 штатов окончательно оформился только к 1912 г., и многие штаты периодически наполнялись очередной волной иммигрантов, которые меняли демографию Америки. Хотя большинство траекторий похожи на американские горки, они показывают, как различные части страны приходили к цивилизации по мере того, как анархия дальних рубежей уступала место государственному контролю.

На рис. 3–12 сравниваются данные Рота по Новой Англии с показателями, вычисленными Эйснером по Англии. Заоблачно высокий уровень насильственных смертей в колониальной Новой Англии подтверждает наблюдение Рота, согласующееся с мыслью Эйснера: «Эпоха приграничного насилия с уровнем убийств около 100 на 100 000 взрослых в год закончилась в 1637 году, когда английские колонисты и их союзники из числа коренных американцев закрепили свое господство в Новой Англии». После укрепления государственного контроля графики, составленные для Англии и Новой Англии, становятся подозрительно похожими.

Прочие северо-западные штаты тоже продемонстрировали падение с трехзначных и двузначных значений до типичных для современного мира однозначных. Нидерландская колония Новая Голландия с поселениями от Коннектикута до Делавэра пережила резкий спад насилия уже в первые десятилетия своего существования: с 68 до 15 на 100 000 (рис. 3–13). Но когда в XIX в. сбор данных возобновился, оказалось, что США дрейфуют прочь от двух метрополий. Хотя более отдаленные и этнически однородные части Новой Англии (Вермонт и Нью-Гэмпшир) сохраняли уровень ниже 1 на 100 000, Бостон в середине XIX в. стал опаснее, чем был прежде, обойдя города бывшей Новой Голландии — Нью-Йорк и Филадельфию.