и перевожу взгляд на совуна. Он смотрит спокойно, не показывая мне свою боль.

Но как же ему плохо.

Макгаффин делает все возможное, чтобы избежать смерти, и выжил лишь, чтобы я нашла его. Возможно, он сожалеет, что похитил мое проклятье, как сожалею я, что написала его. И теперь он держится изо всех сил, чтобы я все исправила, словно мы с ним заодно.

Я закрываю глаза и отправляю поток магии совуну, окутываю его, чтобы унять боль. С тихим свистом он выдыхает, словно от облегчения.

– Вот так, – говорю, отправляя ему больше магии. – Все хорошо.

Рана Макгаффина кровоточит, и мне нужно понять почему, чтобы он дожил до заповедника. Магия очищает его тело, но крови так много, что невозможно определить, откуда она течет.

– Давай приведем тебя в порядок.

Достаю из бокового кармана бутылку с водой, снимаю с Макгаффина полотенце и промываю рану. Вода, красная от крови, льется по перьям и стекает на землю.

Совун выглядит таким хрупким. Мои глаза горят от слез, а горло сдавило от боли, но Макгаффин позволяет промыть ему рану. Я снова подкладываю полотенце и достаю бинт из аптечки. Несколько раз осторожно промачиваю рану марлей.

Магия снова устремляется к совуну. Закрыв глаза, отправляю ее искать источник кровотечения. Сотни частиц скапливаются у пореза на артерии. Слава богу, нашла. Накрываю порез тысячами частиц, укрепляю магией артерию и останавливаю кровотечение, чтобы мы смогли добраться до заповедника.

Я откидываюсь назад, убираю волосы, медленно выдыхаю. Может быть, я все-таки смогу вытащить птицу отсюда.

Вдруг белый бинт окрашивается алым. Моей магии не хватает. Я склоняюсь над Макгаффином и снова посылаю ему магию, но рана слишком глубокая. Магией больше ничего нельзя сделать, совуну нужно больше, чем я могу дать.

Намного больше.

– Айрис! – зовет Пайк.

Кажется, что мое сердце вот-вот выскочит из груди. Время на исходе.

– Сюда!

Я встаю и расхаживаю вокруг совы в ожидании Пайка. Думаю, что ему сказать, но не могу подобрать подходящих слов. Мое проклятье было предназначено для человека, но не знаю, насколько оно мощное, ведь я не звездная ведьма. Может, если Пайк уедет далеко от горы, проклятье не долетит до него. Может, оно погибнет в старом лесу и никогда не найдет его.

Я останусь с Макгаффином и помогу продержаться как можно дольше, чтобы Пайк уехал из леса. Но как убедить Пайка? Как убедить, не открывая тайны? Я не могу сказать ему правду. Нет.

– Дозвонился до пожарных. – Пайк подходит ко мне. – Они скоро будут здесь. – Он смотрит на мои окровавленные штаны и хмурится. – Скверно выглядит.

– Пайк, – говорю я, не обращая внимания на его последние слова. – Послушай меня.

– В чем дело? – Он подходит ближе и смотрит мне в глаза.

– Тебе нужно уходить. Прямо сейчас.

– Что? Ты о чем?

– Доверься мне. – В моем голосе сквозит паника, и я начинаю говорить громче и быстрее. – Тебе опасно оставаться в лесу. Уходи.

– Ты меня пугаешь. Что происходит? Ты нашла сову?

Я показываю туда, где лежит Макгаффин, укутанный в полотенце. Он смотрит на нас, словно этот разговор важен для него. Словно он волнуется.

Пайк склоняется перед птицей и осматривает рану.

– Ох, дружище, мне так жаль.

У нас нет времени для этого.

– Пайк, пожалуйста. Тебе нужно уходить. Беги по тропе к машине и езжай к моей маме. Она все объяснит.

Мама ничего не знает о проклятье, но Пайку лучше быть рядом с ведьмой, если проклятье все же найдет его. Если это случится, мама поймет, в чем дело, и поможет ему. Она знает, что делать.

Пайк поднимается и смотрит на меня, но я не представляю, о чем он думает.

– Никуда я не пойду, пока ты не объяснишь, в чем дело.

– Хватит упрямиться! Послушай меня! Я все потом расскажу, обещаю. Беги к машине и не оглядывайся.

Мне кажется, я плачу, но не уверена, потому что по лицу стекает пот и капли дождя. Голос истерически дрожит. Могу только представить, что Пайк думает.

Но сейчас это неважно.

– Это кто упрямится? Ты мне ни черта не рассказываешь и думаешь, что я послушаю тебя. Несешь какой-то бред.

– Нет времени на споры. Пускай я упрямая и несу бред, только уезжай из леса.

– Нет, Айрис.

Пайк садится на землю и скрещивает ноги. Он внимательно осматривает Макгаффина и медленно поворачивается ко мне.

– На нем нет кольца.

– Что?

– Кольцо. Ты отслеживала его с помощью приложения, но на нем нет кольца с радиомаяком. – Пайк говорит не спеша, словно пытается разгадать загадку, но все кажется бессмысленным.

– Может, упало.

Я раздражена и зла, потому что он меня не слушает.

– Кольцо не может взять и упасть.

– Это сейчас неважно, – говорю, расхаживая из стороны в стороны. Я зла, растеряна и напугана. – Уходи. Ты не понимаешь, какую ошибку совершаешь.

Мне больно говорить эти слова, ведь в магическом превращении нет ничего плохого. Нет. Но оно слишком опасное. Мое проклятье усилено, и Пайк может сгореть заживо, а я – оказаться в суде. К тому же, Пайк превратится в того, кого ненавидит. В этом нет ничего хорошего, и я бы с радостью все исправила, если бы могла. Хотя сама магия прекрасна, и я бы никогда не стала презирать ведьм.

И все же я не стала бы давать Пайку магию, даже если бы он хотел этого, как Алекс. Это слишком опасно и всегда так было. И мне стоило подумать об этом, когда я создавала проклятье.

– Тогда объясни! – резко бросает Пайк.

Не обращая на него внимание, я продолжаю расхаживать, отчаянно пытаясь придумать, как уговорить его уйти. Внезапно меня осеняет, осознание обрушивается подобно лавине. Сердце ноет. К горлу подкатывает тошнота. Смогу ли произнести эти слова? Позволит ли мне тело?

Я не смогу взять их обратно. Пайк увидит, узнает меня. И останется лишь стоять и ждать, примет ли он меня или нет.

Другого выбора нет.

Я медленно опускаюсь и сажусь рядом с Макгаффином. Кладу руки на лицо Пайка и нежно целую его солеными от слез губами. Он отвечает мне не сразу, а потом целует отчаянно и страстно. Возможно, чувствует, что мы целуемся в последний раз, в последний раз обнимаем друг друга.

Я отстраняюсь и смахиваю слезы. Поднимается ветер и треплет мне кудри. Заправляю их за ухо и смотрю на Пайка.

– Ладно, – говорю я. – Твоя взяла.

Пайк смотрит растерянно и напряженно, и в его взгляде сквозит боль, словно он знает, что я растопчу не только его душу, но