Фреом надрывался около пяти минут, не отпуская Диона. Его седые волосы растрепались, глаза сверкали яростным огнём, дыхание прерывалось, и слова выскальзывали со страшной скоростью, будто каждое из них было способно отсрочить разлуку родичей.

– Дядя, умоляю, успокойся, – вдруг встрял Нокт, но его никто не слушал. Черноволосый юноша пытался объяснить ситуацию, но горе Фреома мешало тому слушать.

– Что теперь? – во время короткой паузы, когда старик от усталости снова рухнул в кресло, спросил Дион. Теперь этот вопрос прозвучал без страха, ведь юноша знал, как с ним поступят.

– От сказанного не отвертишься, – глотая слёзы, ответил Фреом. – Сегодня ты и Флюгенштайн покинете столицу и никогда сюда не вернётесь. Я понимаю, что таким решением признаю твою вину, но лучше пусть будет…

– Ты вправе так поступить, – встав с колен, сказал Дион. – Оспаривать твоё решение не стану, но умоляю об одном: что бы ты ни говорил на публику, верь в мою невиновность. Это главное для меня, а остальное…

На этом их разговор завершился. Нокт снова что-то говорил, Фреом в слезах отмахивался, Флюгенштайн продолжал молчать, лишившись всякой надежды рассказать о своём открытии. В таком состоянии они расстались.

Новость об изгнании члена правящей династии (по странному стечению обстоятельств уже во второй раз правителями Фаратри оказывались члены семьи Авис, хотя технически их выбирал народ) разнеслась по столице в мгновение ока, и праздник возвращения был непоправимо испорчен. Новостные ленты в следующие несколько дней только и говорили о том, что вопрос о новом правителе решён (все знали, что если жители кого и выберут, то только Нокта).

***

Бронированный челнок, на котором Диона и Флюгенштайна должны были доставить на землю Плеорима, неприступно возвышался среди других кораблей поменьше. Два друга уже находились в его утробе, среди титановых стен, пола и потолка. Они сидели в трюме, разбитые и подавленные, не переговариваясь, ничего не предпринимая. Их судьба стала ясна.

– Значит, конец. Трон мы не вернули, тебя не оправдали и лишились последнего, – через силу улыбнувшись, прервал молчание Дион. Его друг кивнул – возражать было глупо.

Тучи сгущались, среди них уже мелькали молнии, ветер усиливался, и челнок едва ощутимо вибрировал. На палубе стояла могильная тишина, разбавляемая лишь завыванием ветра. Через пару минут она прервалась. Раздались шаги – в трюм вошёл конвой: пять воинов, вооружённых до зубов. Они расселись по разным концам внутреннего помещения челнока, не проронив ни слова.

– Не самое лучшее соседство, – промолвил Дион, и вдруг, словно в ответ, дверь снова отворилась, и внутрь вошёл Нокт. На удивлённые взгляды брата и Варфоломея он промолвил:

«Фреому не до меня, а помешать мне, сопровождать вас не сможет никто».

Охрана мрачно взглянула на юношу, но узнав его, не посмела возразить. Черноволосый парень сел напротив друзей и сложил пальцы в замок.

– Скоро взлетим, – заметил он, вспомнив, как по дороге сюда наткнулся на капитана, готовящегося к отлёту. Бородатый мужчина с мрачным лицом, прохаживался по палубе и отдавал приказы команде, явно нервничая из-за неблагоприятной погоды.

– Надеюсь, мы не рухнем, – промолвил Дион и тотчас почувствовал, как громада титанового челнока медленно поднялась в воздух.

– Прощай, Дэм, – улыбнулся Варфоломей, мысленно представив концентрическое кольцо, так и не ставшее для него домом. Нокт виновато потупился: он единственный находился здесь добровольно.

Прошло десять минут, и челнок, выйдя из гавани, теперь неторопливо приближался к земле, идя напролом, сквозь ненастье. Такими темпами он оказался бы у поверхности Плеорима примерно через час, что довольно много, однако изгнанным друзьям казалось, что этот час продлится не больше одной минуты. Особенно остро это чувство проявлялось у Диона, ведь он до последнего надеялся на помилование.

– Дион, – вдруг позвал Нокт. Его брат обернулся и прислушался: грохот утробы заглушал все звуки.

– Мне жаль, что так вышло. Ты веришь мне? Я не хочу, чтобы ты считал, будто я рад такому исходу, – признался черноволосый парень.

– Я верю тебе, – Дион кивнул. – Ты запутался, хотя это слабое оправдание…

– Я не хочу оправдываться, – перебил Нокт. – Виноват и на этом всё, просто я не хочу, чтобы ты считал меня последним подлецом.

– Мой разговор с Фреомом кое-чему меня научил. Нужно уметь слушать и слышать. Поэтому можешь не волноваться, я вижу, что ты раскаялся. Кроме того, не знаю, как бы поступил на твоём месте, может быть, так же.

– Нет, – юноша покачал головой. – Ты не сделал бы того, что сделал я. Когда мы спустились к Плеориму, ты был чист. За время изгнания ты приобрёл цинизм, гордость… В этом отчасти есть и моя вина, но тогда ты не смог бы совершить подлость.

– А теперь, думаешь, смогу? – Дион улыбнулся, будто в этих словах не было ничего оскорбительного.

– Думаю, сможешь, – был вынужден признаться Нокт. Он понимал, что за этим ответом может последовать гнев брата, но лгать не решился, будто желая этой чрезмерной честностью показать свою преданность. Это было излишне, но Дион не разозлился, он лишь нахмурился и, взглянув на собеседника, крайне серьёзно проговорил:

«Возможно, ты прав…»

Флюгенштайн слышал этот разговор и думал о том, как сложно жить среди себе подобных: совместная жизнь не обходится без ссор, лжи, болезненных уступок…

Такие мысли были вполне закономерны. Вынужденное одиночество, в котором мужчина прожил несколько лет, отразилось на нём, и теперь Варфоломей, несмотря на то, что недавно стремился в центр жизни фаратри, не мог представить себя рядом с другими разумными существами.

– Нет, – подумал он, снова вспомнив кольцо Дэма. – Я был неправ, желая вернуться, и получил повторное изгнание… Чтож, это даже к лучшему… Я не смог бы жить там, рядом с ними…

Братья продолжали негромко переговариваться, Варфоломей размышлял, охранники поглядывали на них, будто на страшных преступников, хотя в их глазах, это было похоже на правду. Воздушное плавание шло своим чередом, до земли оставалось не более одного километра, и ничего не предвещало проблем. Даже ненастная погода, которая бушевала снаружи, не могла помешать таранному челноку уверенно двигаться к цели. Внутри его титановой утробы все были в безопасности.

– Знаешь, – говорил Дион, обращаясь к Нокту. – Я надеюсь, ты будешь хорошим правителем. Нет, не кривись, ты должен им стать.

– Фреом так не считает.

– Он не знает того, что знаю я: ты справедлив, хотя порой и ошибаешься. Это не страшно, ведь в итоге ты признаёшь ошибки. Кроме того, ты практичный, сильный, тебя уважают жители. Я бы не смог вести наш народ, но ты… Это в твоих силах, – признался русоволосый юноша. Его собеседник