Никого. На первый взгляд, по крайней мере, и это уже хорошо.

Двигаюсь дальше, среди могил, прекрасно зная, что следует зайти как можно ближе к середине, чтобы Эдди показал себя. Этот придурок наверняка запланировал для себя и моей семьи эффектное появление, и не мне лишать его этой радости.

Я усмехаюсь, про себя просчитывая, что в этот раз точно переиграл идиота. В этот раз я не потеряю ни одну дорогую мне женщину, и остается немного до того, как Эдди снова окажется за решеткой.

Нужно лишь успеть вывести из-под удара Пинки с Кирой. Ума не приложу, что за все это время пережила дочь, у которой еще не наросла броня взрослой мерзкой жизни, но заранее даю себе слово не быть таким херовым отцом. Тем более сейчас у меня есть неплохой помощник…

Мысленно возвращаюсь в дом, где оставил свою жену с огромным вопросительным знаком в голубых глазах, и это сводит с ума. Ее недоверие, попытки все выяснить и взять под контроль, а еще это дурацкое желание влезть в опасность по самую макушку… Короче, все в лучших традициях настоящей Эрон, как сказала бы моя мать. Но сейчас это совсем не кстати.

Царапает мысль, что можно было ей все рассказать. И про то, как пришли мысли про камеру, когда она рассказала об «игре» Киры. И про мое подозрение на счет Майлгиса — никто, кроме очень близких знакомых, не смог бы увести мою дочь из школы. Она сама бы пошла только с избранной кучкой «безопасных» людей, а раз Пинки на тот момент уже была в ловушке, а мы с Элли лично отвезли ее в школу…

Оставался только Майлгис. Моего напарника Киреныш хорошо знала еще до смерти Рейчел, и он входил в тот ограниченный круг, с кем она пойдет без вопросов и лишних криков.

Ну не может ребенок против своей воли незаметно исчезнуть с территории школы! Только если самостоятельно, тихонько шагая рядом со знакомым взрослым…

Руки сжимаются в кулаки от одной лишь мысли, что этот скот посмел причинить вред моей дочери. Глупый балбес, ушедший со стороны правосудия… Не удивлюсь, если к побегу Эдди он имеет самое прямое отношение.

В который раз удивляюсь, как Эдди удается так воздействовать на людей? Женщины сами летели за ним в ловушку, словно пчелы на мед, а теперь еще и Майлгис… Что он ему пообещал? Или чем пригрозил?..

Мысли скачут, и снова возвращаются к запертой в комнате Элли. Что она сейчас обо мне думает? Наверняка что я пошел сюда один, наивно веря в свою неуязвимость. Это, конечно, так, но еще больше я верю в свой мозг, а потому мой заранее приготовленный план лучше любых суперспособностей обеспечивал мою безопасность.

Где-то здесь, на кладбище, сейчас море полиции — я знаю это наверняка, потому что самолично послал подробнейшее письмо по электронке своему старому приятелю из следственного отдела — в обход вездесущего крысеныша Майлгиса. Мы подробно расписали план операции, а заодно я попросил его взять под стражу своего бывшего напарника.

Но, то ли было слишком поздно, то ли Майлгис что-то почуял — но полицейский как сквозь землю провалился, и сейчас объявлен в розыск наравне с Черным Эдом и Кредом.

В который раз думаю, что надо было все рассказать жене. Но, во-первых, я не зря общался со своим доверенным по электронке, и изображал пляски перед обнаруженной Элли камерой. Не факт, что мой дом не напичкан прослушкой. Да, я в курсе, что если другие способы донести до малышки все, что происходит, но тогда та стала бы вести себя крайне спокойно, а вот это уже могло вызвать подозрения… У Эдди не должно быть ни одной мысли о готовящейся ловушке. Это вопрос жизни моих матери и дочки, а потому, думаю, когда все закончится Элли меня поймет.

Хотя мне дорого стоили каждая боль и попытка убедить меня в ее глазах. И до сих пор я не знаю, правильно ли поступил, просто заперев ее… Смогла бы она сдержаться, и не обронить ничего лишнего вслух? Я не мог быть уверен наверняка… А потому решил обмануть свою девочку в последний раз, ради спасения двух не менее важных для меня жизней.

Я отбрасываю лишние сомнения, выходя к «сердцу» кладбища, где есть небольшой пустой участок, заросший травой. Оглядываюсь, и кидаю взгляд на часы — без минуты полночь. Следует знать Эдди, чтобы быть уверенным, что тот не появится раньше или позже. Минута в минуту, для картинности происходящего, а еще для лучшего эффекта…

Из-за угла здоровенной каменной плиты начал валить слабоватый дым, и я едва удержался, чтобы не закатить глаза.

— Дым? Ты серьезно, Эдди? У тебя там паровая машина, или кто-то из подельников усиленно курит для твоего эффектного появления? — громко кричу в пустоту, а затем, когда мои часы показывают одни нули на дисплее, из-за той же плиты появляется он.

— Добрый вечер, Крис, — вежливо улыбается мне Эд, в отглаженном костюме и с блестящей в свете луны лысиной.

Я оглядываю его идеальный, буквально вылизанный внешний вид, и отмечаю белые перчатки на руках мужчины. Раньше он мог обходиться без них — теперь же, кажется, его маниакальные синдромы вылезают все сильнее, и ему сложнее бороться с этим.

Вот и отлично. Мне на руку его зацикленности, чем более он предсказуем, тем проще подловить мерзавца.

- Эдди, что за шоу? У нас тут серьезная встреча, или я в цирк пришел? А фейверки ожидаются?

Эдди прищуривается, как всегда, когда его театр не оценили по достоинству. Морщиться, словно понюхал нечто несвежее, а затем тут же разглаживает лицо.

— А я смотрю, боязнь морщин уже почти съела тебя, Эд? Так боишься старости? Беспорядка? Микробов? Чего еще, Эдди, или пока без новых фобий.

Мужчина багровеет, пытается сдержаться, но не может. Разворачивается, и кому-то машет рукой.

— Хотел «по-делу» Крисси? — нарочно пищит, возвращая взгляд ко мне, — что ж, давай начинать. Вот твое главное дело, идиот, которое ты просрал на своем раздувшемся эго!

Он говорит что-то еще, но я не слушаю, так как ублюдок Кред выволакивает из-за плиты связанных и перепуганных Киру с Пинки. С этого момента мой взгляд прикован лишь к ним, и я собран, как никогда в своей жизни.

Отобрать, сберечь, унести. А дальше пусть разбирается полиция.

Кристофер

Теперь главное — не спугнуть раздухарившегося Эдди, а разозлить его еще больше, чтоб тот окончательно потерял бдительность, и не заметил засады.

Я смотрю на своих женщин, и с удовольствием отмечаю, как мать вскинула подбородок при взгляде на меня. Пусть ее ноги связаны, а лицо измождено, но ее рука крепко прижимает к себе дрожащую Киру, а взгляд как-бы говорит: «Я Эрон. И я не собираюсь сдаваться».

Горжусь ей, и не передать словами, как ее уверенность дает мне сил. Она словно дает мне знак действовать, и не волноваться об их состоянии, сосредоточив все силы на спасении.

— Ну так что, Крисси, — противно вопрошает Эдди, — где же мой равноценный обмен на двух твоих родственниц? Или ты решил, что одна жизнь твоей молодой жены стоит двух других?