В этом темном и холодном подвале у меня хватило сил осознать две вещи.

Первое. Ко всему хорошему привыкаешь очень быстро.

Сколько раз в своей жизни мне прилетали затрещины от отца, и его дружков? От некоторых мое худенькое девичье тельце заносило в сторону, и дополнительно прикладывало о ближайший косяк. Очень часто я лишь шмыгала носом, и потихоньку ускользала в свой угол, даже не думая реветь или скулить от боли.

Потому что знала, что громкие звуки привлекают внимание, а плач раздражает. И может прилететь еще больше, если не пересидеть тихонько в укромном месте.

Зато теперь, разнеженная ласковыми прикосновениями Кристофера, и его «моя маленькая», я мелко дрожу и рыдаю от жалости к себе.

Вот такой парадокс.

Слишком привыкла я спать рядом с сильным мужчиной в его крепких руках, и уже не представляю себя без его заботы и защиты рядом.

А отсюда я сделала еще одно очень важное умозаключение: я люблю Кристофера.

Вот так, просто и понятно. И почему-то на этом жестком ледяном матрасе я так отчетливо чувствую в себе это приятно-теплое ощущение, которое помогает окончательно не потерять силы, и, несмотря ни на что, верить в своего мужа.

Он придет за мной. Не знаю, как, но найдет и спасет, а пока лишь нужно просто ждать, и не терять надежды…

Я почти не удивляюсь, когда слышу, как кто-то резко отпирает дверь наверху, и быстро шагает по дому. Майлгис сейчас тут, следовательно, это…

— Где она?! — слышу совсем не родной голос, и от страха вся будто вдавливаюсь в матрас.

Снова резкие шаги, и дверь подпола дергают вверх. Испуганно задираю голову, но из-за яркого света, бьющего по глазам, вижу лишь темную мужскую фигуру в перчатках, что смотрит на меня. Пара секунд, и все кончается — крышку возвращают на место, и я снова в полнейшей темноте.

Кто это…

Боже, это ведь не может быть…

Я трясусь так мелко и сильно, что слышу постукивание собственных зубов. Если Черный Эд здесь, то Кристофер…

Не может быть.

Я жмурюсь, стараясь прекратить собственный издаваемый шум, потому что он мешает слушать. А мужчины, кажется, обсуждают как раз то, что нужно.

— …Провал полный. Но похрен, будем действовать через девчонку. Он придет за ней, не скоро, но найдет нас. И тогда я покажу… Он узнает, что значит мучиться от собственной никчемности…

Я слышу жадные глотки, и у самой горло сводит от жажды. Не знаю, чем меня «оглушил» Майлгис, но чувствительность к телу уже возвращалась. А вместе с ней головная боль и желание пить.

— Так может, проще сразу прибить рыжую, и дело с концом? — слышу осторожный голос Майлгиса, — он ведь будет страдать, когда поймет, что не успел… Разве не этого мы оба хотели?

— Нет! Не так! Он должен увидеть, как она мучается… Как боль растекается по ее телу, а Крисси ничем не может помочь… Он должен смотреть, как его девчонка умирает, и сгорать от своей беспомощности!.. Только так!

— Ладно-ладно… И что тогда? Будем просто сидеть и ждать?

— Подготовь пока девчонку. Я хочу, чтоб она встретила муженька в подобающем виде. Свяжи покрепче и врежь пару раз, так, чтоб она скулила подобно собаке при появлении Криса. А я пока пойду, сам подготовлюсь к встрече.

Снова шаги, снова хлопанье дверью. И около десяти секунд, чтоб я смогла осознать сказанное, и собраться. Мысленно произвести ревизию тела — и понять, что кроме головы и ноющего от падения предплечья ничего не болит. Дать разнывшемуся сознанию оплеуху, приказ перестать рыдать, и приготовиться.

К боли. К терпению. И к сражению за собственную жизнь.

Потому что я не безвольная тряпичная кукла, которая слепо ждет помощи от своего мужчины. Раз хватило мозгов кинуться его «спасать», то должно хватить и не дать погибнуть самой. И я сделаю все, что смогу, чтобы помочь нам с Крисом выйти отсюда целыми и невредимыми.

Или хотя бы просто выйти отсюда.

— Эй, Элли… Вы там очнулись? — слышу сверху, и с усилием снова задираю голову. — Отлично. Я сейчас спущу вам лестницу, поднимайтесь наверх. Надо кое-что… Обсудить.

Он что, думает, мне не было слышно их разговора? Прав был мой муж — Майлгис идиот. Я намеренно тяжко вздыхаю, и «падаю» головой на матрас.

— Эй-эй… Вы что, уснуть надумали?

— Сил нет… — слабо, но так, чтоб мужчина услышал, произношу я, — мне не выбраться самой, мистер Майлгис, совсем никак…

— Черт!

Силуэт исчезает, а затем я слышу, как шуршит веревочная лестница, и, повернув голову, вижу как по ней спускается Майлгис. Вот и отлично. Иди сюда, подойди поближе, и ты почувствуешь, что я лишь с виду такая хлипкая. А когда дело касается вопроса жизни и смерти, готова царапаться и биться до конца.

Майлгис тяжело опускается на бетонный пол, и осторожно движется к моему матрасу. Я лежу, но максимально напряжена — ближе, иди еще ближе. Когда до мен остается лишь пять сантиметров, и его щиколотки перед моими глазами, и делаю это — резкий выпад вперед, и всеми зубами — в его оголенную кожу.

— А-а-а! Сука! — визжит Майлгис, падая на пол, и я совершаю рывок к лестнице.

Секунда, две… Почти у цели, обхватываю веревки, и карабкаюсь вверх так быстро, как могу. Но не успеваю убежать и на метр, как меня дергают вниз сильные руки, и приземляют о твердый пол.

— Забыла, сучка, что я все еще полицейский? И с физподготовкой у меня хоть как лучше, чем у облезлой голодранки… Ничего, ничего. Не хотела по-хорошему — значит, будем по-плохому…

Он грубо наматывает мои волосы на кулак, и дергает к себе. А я прикрываю глаза от боли, но все еще готова биться.

Хоть пока и не имею понятия, как.

Элли

Меня почти за волосы вытаскивают по дурацкой лестнице, не давая возможности уцепиться и лезть самой. Я стискиваю зубы, чтоб не издавать звуков, но прекрасно понимаю — Майлгис знает, как мне больно.

А еще он действительно намного сильнее меня.

Когда меня бросают возле старого кресла на пол, я подбираюсь вся, и просто усаживаюсь в комочек, боясь издать лишнее движение. Не привлекать внимания. Отсидеться, стать незаметной, и слиться с мебелью.

Мое тело привычно использовало все приемы из детства, забыв про решение сражаться и быть сильной, хоть я и знала, что сейчас это не поможет. Про меня не забудут, как бы я не притворялась продолжением кресла…

В комнату заглянул незнакомый мужчина, но по тому, как взглянул на него Майлгис, поняла — это и есть он. Тот, кого все боятся. Кому пришел в голову весь этот план, и из-за кого мы с Кристофером в итоге стали мужем и женой.

И тот, кто внушал ужас всей полиции одним только своим именем.