– Чего ж ты творишь-то, сука мелкая? А?! Я тя, можно сказать, облед… облагед… благодетельствовать решил, приласкать. А ты меня – толкать?! А?!

– Да брось ты, Лино! – хохотнул один из охранников – тот, что помоложе остальных, с едва пробившимися усами и бородкой. – Ты ж сам уже сидеть не можешь. Я те еще давеча говорил – айда спать!

– Она меня толкнула! – набычился рыжий. – Я ее за задницу – а она меня…

– Да ты не дотянулся даже! – захохотал молодой.

– Ага, вот и брякнулся! – поддакнул кто-то с дальнего конца стола, и молодчики снова разразились дружным гоготом.

– Любови тебе захотелось, Лино? Ну ты нашел себе кралю!

– Ага! Ты бы лучше кобылу вон во дворе приласкал!

– Ага, ага!

– Да пошли вы все! – рявкнул Лино. – Мы уже с этим обозом сраным неделю тащимся! Я бабу хочу!

– Дык я тоже!

– И я!

– Все хотят! Да где ж взять-то?

– А это вам чего? – рыжий схватил жалобно пискнувшую девчонку и повалил ее спиной на стол, свободной рукой задирая подол. Бланка судорожно засучила худыми и бледными, как поганки, ногами.

Молодчики оживились, загалдели:

– Да ну… Сопля какая-то.

– Не, я не буду!

– Ну, и чего? Какая разница?

– А я бы вдул!

– Да я вообще уже месяц…

– Э, да вы держите ее крепче! Давай, ты за руки, ты голову держи…

– О, смотри, не такая уж сопля – уже есть чего-то.

– Ну-ка, ну-ка, погодь, пропусти…

– Да куда прешь! По очереди давай!

Мордовороты, хохоча и толкаясь, окружили девчонку, так что она исчезла из виду. Барт остолбенел, сжимая кулаки и чувствуя, как изнутри, расползаясь, как выкипающая из котелка переваренная каша, поднимается волна страха. Страшно было не потому, что ему что-то грозило – страшно было что-то предпринять. Захотелось просто выбежать, не видеть всего этого, не слышать, не знать. Ведь это тебя не касается, и ничего ты тут поделать не можешь…

От этих мыслей заскребло, засвербело в душе от отвращения. К самому себе.

– С-скоты… – затрясся юноша от бессильной злости и дернулся было к обозным, но трактирщик цепко схватил его за локоть.

– Куда вы, дон?

– А ты-то чего стоишь, пень старый?! – рявкнул на него Барт. – Что, так и будешь смотреть?!

– Да чего я… На ножи ведь поставят, – жалобно отозвался коротышка.

Барт и сам все прекрасно понимал, и от осознания собственной беспомощности его еще больше заколотило. Кулаки сжимались и разжимались сами собой, глаза предательски защипало.

– Сделай что-нибудь! – заорал он на трактирщика и, вырвавшись, бросился к галдящим охранникам.

– Эй, отпустите ее! – ухватив одного из громил за пояс, Барт вытянул его из общей кучи.

– Ты чего, сопляк? – искренне удивился тот. – А ну, пшел отседова!

Барт едва увернулся от увесистой оплеухи и дернул за рукав второго бандита. Тот, не глядя, отпихнул его в сторону. Трактирщик, подскочив, снова потянул Твинклдота назад.

– Не надо, не надо, дон! Пожалста! Не злите их!

– А как же Бланка твоя?

– Да не прирежут, поди. Она смирная. Ну, побалуются немного, да отпустят. Чего с нее, убудет, что ли?

Барт выпучил глаза на трактирщика. Все происходящее казалось ему каким-то нелепым кошмаром. Он ошарашенно вертел головой, прикидывая, что можно сделать. Но помощи ждать неоткуда. Это не Валемир, где в таких случаях можно выскочить на улицу и верещать, зовя стражу. Нет здесь никого.

Взгляд упал на валяющийся под лавкой кистень. Неподалеку, прислоненная к стенке, стояла увесистая деревянная дубина с вбитыми в толстую часть треугольными шипами. Оружия было полно, разбросанного по всему залу.

– Эй, ну-ка, ну-ка, чегой тут творится? А?! – вдруг раздался откуда-то сверху хриплый голос.

Молодчики не сразу, но угомонились, притихли, оглядываясь на ведущую со второго этажа деревянную лестницу.

Оттуда, грохоча сапогами, спускался бородач в короткой кольчуге и с уродливым шрамом на лбу – Барт его еще вчера заприметил. Судя по всему, главарь шайки.

Трактирщик бросился к бородачу.

– Да вот, господин, озорничают люди ваши, – кланяясь едва ли не в пол, залебезил он. – Вы бы их приструнили, что ль. А то чего за дело – соплячку сильничать вздумали.

Бородач слушал, мрачно сопя и водя по залу недобрым взглядом. У Барта забрезжила слабая надежда.

– И верно, господин, – поддакнул он. – Негоже ведь людям уважаемого Ворона так мараться, правда ведь?

– А это что за щенок? – скривился бородач. – Ты не тявкай тут! Чего гоже, чего негоже… Выпить где? Выпить дайте мне!

Ему поднесли полную кружку самогона. Он сделал пару глотков, закашлялся, швырнул посудину в стену.

– Вот я те еще вчерась говорил, – ухватив трактирщика за костлявое плечо, назидательно молвил бородач, – что выпивка у тебя – дерьмо. И пожрать у тебя нечего толком. Ты бы тогда хоть пару курв завел, хоть самых завалящих. А то ведь правда приличным людям и развлечься нечем. Так ведь?

– Ага, ага, – с готовностью загалдели головорезы.

– Так я и говорю, Марко, – осклабился рыжий, уже успевший стянуть до колен портки, явив напоказ волосатую, как у обезьяны, задницу.

– Господин… – снова жалобно запричитал трактирщик, но бородач от него отмахнулся:

– Не гунди. Пусть ребята потешатся немного. К полудню все равно снимаемся уже.

– Но, господин…

– Да заплачу я тебе! Сколько за девку эту просишь?

– Ну… Ну, сорок лир.

– Чего?! – возмутился рыжий. – За эту мелюзгу – сорок? Да если она бы хоть немножко на бабу была похожа! А то – тьфу, срам один!

– Ну, двадцать… пять, – заискивающе заулыбался трактирщик, мелко кланяясь.

– Пятнадцать даю, и отвали! Ладно, не шумите только. Башка трещит, как… Эй, щенок! Ты это чего удумал, а?

Барт, широко расставив ноги и чуть откинувшись назад, целился в копошащуюся возле стола кучу из самострела с тяжелым болтом на тетиве. Граненый наконечник болта был в палец длиной – им явно можно было не то, что куртку – сплошной доспех пробить насквозь.

– А ну, вы, куски дерьма!! Отпустите девчонку! – заорал он, сорвавшись в конце на хрип – помятое горло снова дало о себе знать.

Обозные один за другим перестали галдеть, ошарашенно воззрившись на Барта. Особого страха в их глазах не наблюдалось – скорее искреннее изумление. Но угрозу, впрочем, восприняли всерьез. Стало тихо, лишь слышно было, как жужжат злые осенние мухи, долбясь в мутное стекло.