Я беру яблоко и спешу на помощь маме, в контору. Сейчас почти во всех школах начались зимние каникулы, да и любители откладывать покупку елки на самый последний момент, наконец, спохватились. Поэтому на базаре с утра до вечера не протолкнуться.

В прежние годы, в эту предпраздничную неделю, я работала по десять часов в день. Но сейчас родители наняли в помощники пару старшеклассников, и у меня появилось чуть больше времени для себя.

Мы работаем с мамой плечом к плечу: помогаем посетителям, а если их нет, раскладываем на полках товар. Папа привозит еще две елки, обсыпанные искусственным снегом. В редкую минутку передышки мы собираемся у столика с горячими напитками и я замешиваю дешевый аналог мятного мокко. И рассказываю родителям о своих планах напечь еще печенья, которым мы с Калебом угощаем всех, кому привозим елки.

— Ты просто молодец, детка, — говорит папа. Но глядит не на меня, а куда-то на улицу. — Пойду проверю, как там рабочие.

Мы с мамой смотрим ему вслед.

— Наверное, нужно сказать папе спасибо, что он не запретил мне встречаться с Калебом, — замечаю я.

Кажется, папа решил придерживаться тактики «поживем — увидим» в отношении моего парня. А вот после нашей стычки с Эндрю он потребовал, чтобы тот передо мной извинился. Эндрю отказался и уволился.

Мама чокается со мной кружкой.

— Может, Калеб отложит часть своих чаевых и купит тебе подарок?

Она потягивает кофе, а я отвечаю:

— Я хочу подарить ему срез своей первой елки.

Ее молчание оглушительно, но я жду маминого ответа, поднося к губам свою пасхальную кружку. Отсюда, из конторы, я вижу, как Луис несет елку к машине. Зачем ему еще одна, размышляю я, если елка у миссис Трухильо уже есть?

Я поворачиваюсь к маме, и она говорит:

— Это лучший подарок для такого человека, как Калеб.

Я ставлю свою кружку и обнимаю ее, а она пытается не залить наши объятия своим кофе.

— Спасибо, что так хорошо к нему относишься, мам.

— Я верю в твое здравомыслие. — Она ставит кружку, берет меня за плечи и заглядывает мне в глаза. — И папа верит. Просто он решил оставить все как есть до нашего отъезда.

За ее спиной я снова вижу Луиса. Он возвращается на базар; его руки в рабочих перчатках. Я показываю его маме.

— Это Луис. Я его знаю.

— Один из новеньких старшеклассников, которых мы наняли. Папа говорит, он хороший работник.

В следующий свой перерыв я подогреваю мокко, доливая в него немного горячего кофе. Вдруг за спиной кто-то произносит:

— Может, и мне сделаешь, пока ты там?

— Зависит от того, что мне за это будет, — отвечаю я и поворачиваюсь к Калебу.

Он достает из кармана куртки зеленую вязаную шапку с фетровыми игрушками и мягкой желтой звездой. Шапку в виде елки! И натягивает ее на голову.

— Хотел приберечь на потом, но ради мокко надену сейчас.

— Зачем она тебе? — смеюсь я.

— Купил в секонд-хенде сегодня утром, — отвечает он. — Захотелось быть в тренде.

Я открываю рот.

— Я даже не знаю, что значит это слово.

Он улыбается и удивленно изгибает бровь.

— Тренд? Я в шоке. Тебе нужно установить приложение «толковый словарь». Я вот уже. Каждый день — новое слово. И когда используешь его в речи, зарабатываешь очки.

— А ты уверен, что правильно его использовал?

— Кажется, да, — отвечает он. — Это существительное. И означает что-то, связанное с модой.

Я качаю головой. Мне одновременно хочется и смеяться, и сорвать с него эту ужасную шапку.

— Ну, мистер, своей трендовостью вы только что заработали два леденца вместо одного.

Калеб предлагает печь печенье у него на кухне. Мама отпускает нас и желает хорошо провести время. То есть, вообще-то, она желает хорошо провести время, не говоря ни слова папе. И я решаю прислушаться к материнскому совету.

— Эбби будет рада нам помочь, — говорит Калеб, когда мы садимся в фургон. — Можешь и Хизер позвать.

— Хочешь верь, хочешь нет, но Хизер в панике придумывает подарок для Девона. Кажется, она вяжет ему рождественский свитер.

Калеб в притворном ужасе открывает рот.

— И она пойдет на это?

— Еще как. Нормальный подарок его тоже ждет, но Хизер будет не Хизер, если сначала не вручит ему уродский свитер, чтобы проверить реакцию.

Мы закупаемся продуктами и появляемся на пороге его дома, увешанные пакетами. Калеб пропускает меня вперед, и я вижу Эбби, которая сидит на диване и что-то быстро набирает в телефоне.

Не отрываясь от экрана, она говорит:

— Я подойду через минутку. А то мои друзья подумают, что меня похитили инопланетяне. Калеб, сними эту дурацкую шапку.

Калеб кладет шапку на кухонный стол. Он уже достал противни, мерные ложки, стаканы и большую керамическую миску.

— А ты будешь писать мне из Орегона? — спрашивает он. — Чтобы я не подумал, что тебя похитили инопланетяне?

Я смеюсь, но смех звучит натянуто, и, впрочем, так оно и есть. Меньше чем через неделю нам с ним придется как-то расставаться.

Я разбираю пакеты и выкладываю продукты на стол.

Звонят в дверь, и Калеб кричит сестре:

— Ты кого-то ждешь?

Она не отвечает, наверное, по-прежнему сидит, уткнувшись в телефон. Калеб закатывает глаза и идет открывать. Я слышу, как открывается дверь, и… наступает тишина.

Наконец Калеб произносит:

— Привет. Что ты здесь делаешь?

И тут я слышу голос — знакомый, глубокий, звучный, — который доносится от порога.

— Так ты, значит, здороваешься с бывшими лучшими друзьями?

Я едва не роняю ячейку с яйцами. Понятия не имею, каким ветром сюда занесло Джеремайю, но мне ужасно хочется немедленно сплясать победный танец, потрясая в воздухе руками.

Ребята входят на кухню, и я делаю невозмутимый вид.

— Привет, Джеремайя.

— Привет, девушка с елочного базара.

— Знаешь, я не только елки продаю.

— Поверь, я в курсе. Если бы не твои уговоры и допросы, меня бы здесь не было.

Калеб улыбается и непонимающе переводит взгляд с меня на своего друга. Я так и не рассказала ему, что Джеремайя и Кассандра приходили тогда на базар.

— Не могу сказать, что теперь все прекрасно, — продолжает Джеремайя, — но я поговорил с мамой и Кассандрой, настоял на своем и… видите, я здесь.

Калеб поворачивается ко мне. В его глазах растерянность и невысказанная благодарность. Он потирает лоб и смотрит в кухонное окно.