— Ну, Камбасарес, — сказал Бонапарт, — вы едва не сделались первым консулом!

— Провидение, видимо, пощадило Францию в вашем лице, генерал.

Несмотря на свою религиозную окраску, фраза Камбасареса до такой степени соответствовала мыслям всех окружающих, что со всех сторон послышались одобрения. Жозефина сложила молитвенно руки и отважно сказала:

— Бог совершил чудо для нас.

Тут было с полдюжины прежних якобинцев, которые вотировали за казнь короля и не раз отправляли священников на гильотину. Ни один из них не отозвался. Только Ланн в своём углу пробормотал:

— Подождите ещё, посмотрим дальше, что сделает Бог.

Бессьер толкнул локтем в бок товарища.

— Вы останетесь до конца представления, генерал? — начал опять Камбасарес.

— Нет, я хочу вернуться в Тюильри. Вы поедете со мной, Камбасарес. Пошлите за гражданином Фуше. Жозефина, ты можешь остаться здесь с дамами, если хочешь. Я оставлю с тобой Бессьера и Раппа.

— Нет. Для меня нет никакого удовольствия слушать теперь музыку. Кроме того, надо сделать перевязку Гортензии. Мне страшно, когда я вижу кровь на платье. Наконец, я не хочу оставлять тебя...

— Ну, хорошо. Тогда едем.

И он направился по коридорам театра, идя впереди своей семьи, своих генералов и чиновников. При его приближении все снимали шляпы и приветствовали его криками. А он шёл спокойно в своём мундире почти без всяких нашивок, составлявшем такой контраст с блестящими мундирами его свиты. Он улыбнулся только гвардейскому солдату, который в вестибюле радостно отдал ему честь.

Но, приехав в Тюильри, он разразился гневом. Там он не считал нужным сдерживать себя и, быстро ходя по комнатам нижнего этажа, как бы чувствуя потребность в физических движениях, которые всегда сопровождают сильные потрясения, кричал:

— Я дам хороший урок! Надо наконец, чтобы около меня было безопасно, и чтобы сотням людей, которые приветствуют меня на улицах Парижа, не приходилось рисковать жизнью. Я не говорю о себе. Принимая власть, я вместе с нею подверг себя и всем опасностям. Я знаю очень хорошо, что революционеры ненавидят меня так же, как и разбойники. Своими порядками я стесняю и тех, и других. А те ещё злятся на меня за то, что им не удаётся привезти сюда своего короля. Но я их всех раздавлю, белых и красных. И наказание будет такое, что у всех пропадёт охота браться за такое дело.

Он остановился, чтобы перевести дух. Тяжёлое молчание водворилось в комнате. Никто не решался возражать ему, а между тем тут были все первые лица государства.

— В течение года это уже четвёртый раз хотят меня убить, — заговорил опять Бонапарт, принимаясь ожесточённо ходить. — Но это будет последний. Я знаю, тут виноваты приверженцы террора. Я ещё на днях говорил об этом Фуше, он не верит этому. У него на это свои соображения. Все те, которые виновны, его прежние соратники, а многие остались с ним даже в дружеских отношениях.

Дверь полуотворилась. На всех напал какой-то столбняк. Даже сам первый консул остановился и смолк.

Вошёл тот, кого он только что обвинял. Бледно-зелёный, худой, с тусклыми, устремлёнными в пространство глазами, Фуше направился к первому консулу. Не доходя шагов десяти, он сделал низкий поклон и стал дожидаться, пока тот заговорит с ним.

Бонапарт, закрыв глаза, казалось, собирался с мыслями. Несколько секунд он стоял совершенно неподвижно, потом вдруг сделал резкий жест, от которого кровь прилила ему к лицу, и, взяв Фуше под руку, пошёл в конец залы, как бы не желая, чтобы присутствующие слышали, что он будет говорить.

— Ну-с. Видите, как близко было то, чего я боялся. Мои сведения оказались более точными, чем ваши. И вы чуть не допустили, чтобы меня убили. Можете поздравить себя с тем, что я спасся только благодаря счастливой случайности. Если бы я был убит, народ разорвал бы вас на куски.

Фуше сделал гримасу, которая рассердила Бонапарта. Он отошёл от министра и снова начал ходить по комнатам.

— Ваша полиция нелепа, она не лучше полиции при старых порядках. На днях я заменю вас одним из моих жандармов. И тогда вы увидите, что дело пойдёт иначе. После десятилетних волнений и безумной экзальтации наша страна нуждается в спокойствии, и она рассчитывает в этом случае на меня. Я не премину исполнить задачу, которую она на меня возлагает. Всякие интриганы и агитаторы будут преследоваться беспощадно. Я не потерплю, чтобы вели торг о цене общественной безопасности, и подвергну ответственности за нерадение или даже измену всех, кто не умеет ничего разузнать и предупредить.

При этих словах, означавших, что министр полиции впал в немилость, вокруг него быстро образовалась пустота.

Но он стоял совершенно спокойно, и, казалось, не слыхал угрозы первого консула. Он прислонился к камину и ждал, пока буря пройдёт.

Мало-помалу Бонапарт заговорил спокойнее. Видно было, что выражения его были более обдуманы и гнев его утихал.

— На этот раз меня не удастся более провести, — заговорил он. — Для меня нет сомнений, что тут не шуаны, не эмигранты, не бывшие дворяне и не бывшие попы. Я знаю виновников этого покушения и сумею до них добраться.

И, говоря так, пристально посмотрел на Фуше. Бывший член конвента поджал губы и покачал головой. Бонапарт ринулся прямо на него и, пожирая его своими огненными глазами, спросил в упор:

— Вы не согласны со мной? Вам что-нибудь известно? Объясните.

Они стояли одни в конце большой комнаты. Они были предметом живейшего любопытства, но в то же время вполне защищены от него. Фуше решился ответить:

— Я знаю, кто виновники этого покушения. До истечения этой же недели они все будут у меня в руках. Не будь одного обстоятельства, как это часто случается с людьми, они были бы схвачены раньше, чем им удалось исполнить их злодейский умысел.

— Все роялисты, товарищи Жоржа?

— Последние события подтвердят, что мои сведения совершенно верны.

— Берегитесь, Фуше, если вы играете со мной. На этот раз вы отправитесь, подобно другим, в Синнамари.

— Генерал, относительно себя лично мне нечего бояться. Я уверен в том, что говорю. Но я тем не менее не премину собрать сведения о тех, кого вы подозреваете. Из революционеров ещё остался кое-кто, они вечно кипят и угрожают общественному порядку...

— Ага, вот видите! Каким же образом эти люди могут собираться и совещаться безнаказанно? Они собираются в масонских ложах... Вам это известно... Все эти злодеи будут отправлены в ссылку,