– Нет, что вы, – быстро возразил последний. – Вы в полной безопасности. Я ручаюсь. Все, что от вас требуется: просто ведите себя, как обычно.

– В такой ситуации, знаете ли…

– Мы с Денисом Иннокентьевичем встанем вон за теми стеллажами. Мне вас оттуда будет прекрасно видно, вам меня – тоже. Так что, если вдруг возникнет какая-то нештатная ситуация, я мгновенно буду рядом с вами. Но уверен, что никаких особых действий не понадобится.

Анна Никифоровна с сомнением покивала и стала усердно протирать очки.

– Выходит, Аброськин совершил правонарушение? – с удивлением спросил помощник библиотекаря.

– Пока не ясно. Пойдемте, он может в любой момент зайти в зал.

Оттеснив Дениса к самой стене, Зигунов занял положение за стеллажами. Отсюда ему хорошо был виден стол библиотекарши, а заодно и окна, которые предстояло чинить Аброськину. При этом сам угол, в который спрятались двое мужчин, оставался в тени. Идеально.

Петр посмотрел на часы – они показывали уже десять десять. «Опаздывает наш однорукий герой», – пронеслась нервозная мысль. Но не успела она раствориться в лабиринтах памяти, как скрипнула входная дверь.

Аброськин зашел в читальный зал со степенной медлительностью сотрудника на ставке. Зачем спешить, если зарплата все равно будет такая же? С последней встречи он заметно подтянулся и как-то окреп. В движениях чувствовалось больше уверенности. Весь внешний вид бывшего вояки говорил о некоторой расслабленности. Ни подозрительности, ни нервозности, ни внутреннего напряжения, которые были в прошлый раз, Зигунов сейчас не заметил. В читалку вошел обычный человек, живущий обычной жизнью… Или очень умело притворяющийся…

На плече у Аброськина висела большая строительная сумка, кое-где испачканная краской, маслом и еще чем-то черным.

– Здрасьте, – полушепотом сказал он библиотекарше и тут же удивленно посмотрел на пустой зал. – А чей-та у вас так пусто? Где детишки? Сегодня ж вроде тоже занятия должны быть.

Анна Никифоровна метнула испуганный взгляд в сторону угла за стеллажами, но ответила бодренько:

– Денис перенес. Сказал, чтоб вам не мешать, да и ему удобнее. А то малышня на вас сильно отвлекается. Вместо занятий смотрит, что вы там такое интересное делаете.

– Да прям-таки. Сомневаюсь, что для них такая уж новость, что дядька на окне что-то отверткой крутит… Дядька, правда, однорукий. Так что, может, и ваша правда, любопытный цирк получается.

– Да бог с вами, Дмитрий Степанович…

– Та ладно, чего уж. Я привычный. Мы вчера с мальцом, который вон за тем столом сидел, даже перемигивались.

Аброськин ткнул узловатым пальцем и расплылся в улыбке, как довольный кот.

– А, – закивала пожилая библиотекарь, – там обычно Владик Зигунов сидит, сын нашей… в смысле, один из самых толковых ребят в группе Дениса.

– Ага, забавный пацан.

Однорукий мастер с ухмылкой посмотрел на Анну Никифоровну и пошел к окну, которое ему предстояло починить. Зигунову эта ухмылка очень не понравилась. Во-первых, она выдавала то, что Аброськин заметил оговорку библиотекарши, а во-вторых, чем-то его эта оговорка здорово порадовала. Может, конечно, у страха глаза велики и майор приписывает несуществующие смыслы невиновному, но что-то здесь было все-таки нечисто.

Между тем Аброскин подошел к окну, поставил на подоконник сумку с инструментами и взобрался сам. Его движения казались привычными и спокойными. Открыв раму, он несколько раз поводил ею туда-сюда. Раздался отчетливый неприятный скрип, и стало заметно, что рама буквально ходит ходуном. Мастер порылся в сумке, достал отвертку и стал подкручивать расхлябанные петли.

– И что, прям на весь день детишек выгнали? – как бы невзначай бросает Аброськин, продолжая работать.

На лице Анны Никифоровны появилось беспомощное выражение. Она в панике посмотрела на притаившегося за стеллажом Зигунова. Тот отрицательно помотал головой.

– Нет, зачем же? – как можно спокойнее ответила библиотекарь. – Попозже придут.

– Попозже? Это в котором часу? А то я тут этому забавному мальчишке гостинчик притащил. Хотелось бы вручить.

– Нууу…

Старушка снова метнула взгляд в угол, ища поддержки. Петр показал растопыренные пальцы на обеих руках и быстро повторил сигнал пять раз. Не факт, что Анна Никифоровна успела сосчитать, но даже полчаса должно вполне хватить, чтобы отряд спецназа оказался на месте. А там уже будет не так важно, даже если Аброськин выпрыгнет в окно – его там все равно сразу же примут. Главное, чтоб успели приехать. Даже будет лучше, если он сиганет из читального зала на улицу – меньше опасности, что заденет библиотекаршу или очкарика.

Однако беспокоиться оказалось не о чем – бабуля попалась на удивление глазастая и расшифровала сигнал Зигунова совершенно верно:

– Наверное, через час придут, а то, может, и пораньше немного.

– Отлично, – откликнулся мастер, продолжая что-то подкручивать в оконной раме.

Майор помахал рукой, привлекая внимание Анны Никифоровны, и несколько раз нарисовал указательным пальцем в воздухе окружность, а затем сделал движение кистью, мол, продолжайте. Он пытался дать понять своей связной, что нужно тянуть время, забалтывать подозреваемого, чтоб он отвлекался и ничего не заподозрил. Или не начал действовать раньше удобного для Зигунова времени.

Пожилая женщина на секунду замерла, недоуменно приподняв брови, но почти сразу кивнула.

– Кстати, Дмитрий Степанович, – заговорила она тоном, будто только что вспомнила нечто важное. – Я же тут книжки приготовила, которые вы просили.

– О, замечательно.

Анна Никифоровна начинает извлекать из тумбочки стола книги и складывать перед собой:

– Так. Достоевский, Эдгар По… А, вот и те, что вы для деток просили.

– Спасибо, Анна Никифоровна. Малые обрадуются. Да и мне будет чем на выходных заняться, а то по телику одну рекламу крутят. С перебивками на еще более бесполезную дрянь.

– И не говорите.

– Так. – Аброськин поводил раму из стороны в сторону, подергал – никакого скрипа и дребезжания как не бывало. – Вроде все. Принимайте работу.

– Ой, ну, что вы… Я же знаю, что вы всегда на совесть…

И в этот момент раздался громкий скрип, а затем еще более оглушительный стук падающего на пол чего-то тяжелого.

– Ах ты ж!..

Зигунов резко обернулся. Денис Иннокентьевич сидел на полу с перекошенным от испуга и боли лицом – стул, на котором он сидел и который служил еще, наверное, студиозусам при царе-батюшке, разъехался ножками во все стороны и развалился на части.

– Это кто там? – с преувеличенным спокойствием спрашивает Аброськин, начиная тянуться к своей объемистой сумке. – Засаду, что ли, устроили?

«Ему нельзя дать добраться до сумки, мало ли что у него там может быть припрятано, – вихрем неслись в голове Петра мысли, наскакивая друг на друга. – Если серийный убийца он, то ему ничего не помешает пристрелить бабку-библиотекаршу». Двигаться он начал еще до того, как успел закончить