– Вашбродь, Лёнька сигнал подал, видать, кого-то на дороге увидел, – доложился Потап и махнул рукой, показывая, что сигнал своего дозорного, стоящего на возвышенности, они приняли.

Время было позднее, небо было закрыто облаками, ещё какой-то час и уже начнутся быстрые здесь сумерки, а за ними всё вокруг укроет ночная темень. Поэтому движения на тракте практически не было. Редко кто отваживался путешествовать в такое время, и дело здесь было даже не в опасении нападения, а в том, что можно было легко разбить любую повозку. Да и для всадников был риск налететь с конём в какую-нибудь яму. Вероятней всего, кто-то спешил со стороны Белграда в Ниш, чтобы успеть заночевать там в крепости.

– Всем быстро под мост! – отдал команду подпоручик, и пятёрка Потапа побежала вслед за командиром к речке. Через несколько минут с севера послышался конский топот, и по мосту проскакал отряд в пару десятков всадников. Наконец шум кавалерии затих, и егеря вылезли из своего укрытия.

– Пару пятёрок вполне можно под мост поместить, – сказал сам себе Лёшка и сделал очередную отметку на бумаге. – Дорогу нужно перегораживать вот тут, – и он встал шагах в двадцати за мостом. – Тогда, если там будет две кареты, вторая как раз на мосту или уже за ним окажется. Развернуться ей здесь не удастся, как раз всё там разбито, а если всё же попытаются, так все свои оси на ямах оставят, – и Лёшка опять повторно промерил всё это место будущего нападения шагами.

– Всё, братцы, можем возвращаться, закончили на сегодня, – кивнул он охранявшей его пятёрке, и егеря поспешили к склону холма.

– А может, вам лучше сам мост взорвать? – предложил Озеров во время обсуждения Лёшкиного плана. – Ну вот что понапрасну на себе такую тяжесть таскать? А так и вам потом облегчение на отходе будет, да ещё и охрану, глядишь, осколками посечёте.

– Нет, Мишель, – не согласился с ним Егоров. – Так точно рассчитать время горения шнура и скорость движения турок по дороге у нас всё равно не получится. Сам вот только представь, замедлятся они раньше времени, а впереди них, шагах пусть даже в пятидесяти, вдруг этот мост рванёт. Тут же развернутся под прикрытием своей и поминай их потом как звали. Всё-таки я предлагаю мой вариант с повозками. Мы и под мостом пару пятёрок солдат сможем укрыть, и возле сцепленных повозок несколько человек встанут. Сможете найти телеги с лошадьми, Богдан?

Серб немного подумал и ответил утвердительно. У местных жителей лошадей, конечно, немного, но в самом Нише запросто можно будет пару кляч прикупить. Да и с повозками он никаких трудностей тоже не видит. У него у самого добрый конь уже есть, он его в Горня-Топоницы ждёт. Вот туда же можно на время и эти повозки с их лошадьми поставить. Завтра же они с Живаном, Лазаром и Велько отправятся на скотный рынок. Заодно на городском базаре можно будет и провианта длительного хранения набрать. Как знать, может, уже совсем скоро егерям предстоит долгий путь домой?

В костре, постоянно горящем посреди походного дома, потрескивали дрова. Над очагом, сложенном из огромных камней, грелся в котелках травяной взвар и баранья похлёбка для ночных караулов. Внутри этого походного дома, сооружённого посредине полуразвалившегося зала каменной крепостной цитадели, было тепло и по-своему уютно. Егеря сладко спали на своих лежанках, сооружённых из лапника, а натянутые сверху и по бокам походные пологи давали им неплохую защиту от зимнего ветра и холода.

На большой колоде возле самого костра сидел с задумчивым видом Живан. Время от времени он подкидывал в него дрова, а потом поправлял их длинной палкой.

– Не спится, друже? – Алексей сел рядышком и чуть отодвинул от огня котелок с уже закипевшим взваром.

Милорадович кивнул головой:

– Не спится, командир. Вроде бы и устал шибко, ноги гудят, плечи ломит, а сон всё не идёт. Посижу пока, подежурю вот у костра пока. Скоро сменившаяся караульная пятёрка подойдёт, ребяткам горяченького как раз хорошо будет.

– Живан, ты за эти полтора года, что у нас в команде, по-русски не хуже меня уже разговариваешь! – усмехнулся Егоров. – А с твоей грамотностью и с воспитанием тебе бы офицером быть, а не егерским десятком командовать.

– Спасибо, Алексей Петрович, – сделал лёгкий поклон серб. – Наши языки ведь из одного корня идут, головы одинаково думают, сердца в унисон бьются, так что это немудрено, то, что русский для меня вторым родным стал. А ведь было время, я на немецком стихи и прозу сочинял, – и Живан улыбнулся своим воспоминаниям. – Было это всего лишь три года назад, когда я учился в Венском университете, а вот сейчас мне кажется, что это и вовсе из какой-то прошлой жизни, а может даже, и не со мной всё было.

– Понимаю, – кивнул Егоров, – и у меня такое тоже порой бывает. А сейчас вот всё это война заслонила.

– А я на эту войну не в обиде, – улыбнулся серб. – Это там, в империи Габсбургов, я был низший третий сорт, славянин с востока, и хотя мой род издревле себя знает, ещё с Косовской битвы, а я всё равно бесправным чужаком там считался. Здесь же я словно в своей семье. Семья… Три года никого из своих близких не видел и вообще ничего о них не слышал. Как они там в Белграде? Я ведь когда в горы к гайдукам уходил, даже попрощаться ни с кем не успел, а у меня там мама, братишка и две сестрёнки. Так бы и полетел к ним на крыльях, – и Милорадович мечтательно улыбнулся.

– Бог даст, увидитесь ещё, – попробовал подбодрить товарища Алексей. – Сейчас много сербов в Россию уезжают. Целая область у Северского Донца у нас Славяносербией названа. Подожди, вот закончим победой эту войну, и перевезёшь своих сюда к нам.

– Интересно, – задумался Живан. – А может быть, мне и правда так сделать? Сестрёнок замуж выдать, братишку, как подрастёт, на военную службу определить. Ты знаешь, какие у меня сестрёнки красавицы и разумницы, Алексей?!

– Тише, тише, – усмехнулся Лёшка, – ребят разбудишь. Да и вон уже, похоже, что сменившийся караул возвращается. Давай, доставай котелки, отогревай ребят!

Шли седьмые сутки пребывания команды вблизи тракта. За эту неделю все основательно отдохнули, хотелось уже поскорее выполнить задание и вернуться к себе в Бухарест, но сигнала всё не было. По несколько раз за день наблюдали проезд по тракту крытых повозок. Нередко они следовали в сопровождении конной охраны. Восьмого февраля всё было как обычно, долгий день медленно тянулся к закату. Поужинали чорбой, густым супом, сваренным с лапшой и бараниной и с добавленной в него поджаренной на масле мукой. Макарыч пошёл разводить новую смену караульных. Тимофей крикнул Лёньку с Никитой, и они ушли менять тройку Трифона, отстоявшую весь день на посту наблюдения. Темнота ещё не успела укрыть землю, был тихий вечер, и с неба начал падать лёгкий снежок. «Ну вот и ещё один день прошел», – подумал Алексей. И сколько их ещё пережидать здесь, было непонятно.

В отдалении послышался крик, и через минуту в каменный проём в сопровождении двух караульных заскочил Лёнька.

– Вашблагородие! Сигнал, сигнал появился на доме! – тараторил он, учащённо дыша после бега. – Тама сразу и шест с тряпицей, и зажжённой фонарь тоже вывесили. Сумерки ведь, мы и то и другое смогли разглядеть. Я сюды с вестью быстрее побёг, и господин каптенармус с ребятами тоже вскорости будут.