комнаты №8.

– Здравствуйте, Ольга Павловна. Он сейчас вернется.

– Хорошо.

Она села напротив меня за стол.

– Как он себя чувствует? – беспокоилась она за сына.

– Неплохо. Сегодня делали УЗИ малого таза.

– И как?

– С уверенностью могу сказать, что, когда он выйдет из стен этого заведения, он сможет жениться, и Вы будете бабушкой.

– Жениться? На ком?

– Найдет себе достойную девушку… А что Вас смущает?

– Кто же пойдет замуж за человека, который двадцать лет провел в психиатрических больницах?

– Девушки разные бывают… Вон… Замуж и за инвалидов выходят. А Герман Ваш по всем показателям не псих даже.

– Ну да… – она грустно смотрела на меня. – А то, что ты мне говорила…

– Что я Вам говорила?

– То, что любишь его…

– Я не отказываюсь от своих слов.

– Так почему бы… Впрочем, я не стану лезть в твою жизнь.

– Нет уж, договаривайте, – заинтересовалась я.

– Почему бы тебе не стать матерью моих внуков?

Я немного опешила.

– Простите? – переспросила я.

– Я зря, наверное, затеяла этот разговор…

– Нет, давайте договорим, – предложила я.

– Видишь ли, – начала она, – я очень долго ничего не знала о судьбе сына. Теперь я хочу, чтобы он стал самым счастливым мужчиной на свете. Я вижу, как он улыбается, когда ты рядом. Я вижу, что он ищет твоего взгляда, ждёт твоего прикосновения. Я вижу, что с тобой он оживает.

Она замолчала и тяжело вздохнула.

– У нас с ним состоялся диалог в пятницу… Мы говорили о тебе. Он сказал, что влюблен.

Я улыбнулась, ведь тогда я слышала их беседу. Но моя собеседница, вероятно, подумала, что моя улыбка вызвана тем, что она сейчас сообщила.

– Извини меня, – говорила она, – но я не понимаю, почему два любящих человека не могут быть вместе.

– Давайте сначала поставим его на ноги.

11.37.

В палату вернулся Герман и Ваня. Я, схватив санитара за руку, оставила мать и сына вдвоем. Им было, о чем поговорить.

Когда мы с Ваней вернулись через час в палату, то увидели угрюмого пациента и его собеседницу в слезах.

Он посмотрел на меня.

– Ты знала? – спросил он.

– Что именно? – удивилась я.

– Про моего отца.

– Да, знала, – подтвердила я.

– Почему ты мне не сказала? – начинал злиться он.

– Я не знала, как тебе это сообщить, – оправдалась я.

– Не знала? – он развернул коляску и подъехал ко мне. – Ты ходила, весело улыбалась, устраивала мне здесь сплошные праздники и не думала о том, что на самом деле я потерял отца!

– Прости, – не смогла я выдержать его упрёков.

– Ладно, извини меня, – он взял меня за руку, а я расплакалась, вырвалась и ушла в свой кабинет.

Закрыв дверь изнутри, я села на пол у стенки и громко ревела. Я сама была в этом виновата! Вымаливать прощения у самой себя – дело неблагодарное. Оставалось только надеяться, что Герман сможет заглушить голос моей совести.

12.30.

За дверью послышались шаги.

– Ян, открой, – просил Ваня.

– Зачем? – всхлипнула я.

– Пойдем на обед.

– Мне надо побыть одной!

Он послушно оставил меня. Я легла на полу, обняла колени и продолжила самобичевание.

13.17.

Я боялась спуститься вниз, но продолжать гнобить себя и обвинять во всех смертных грехах – сил уже не было.

В коридорах было пустынно. Я прокралась в кухню и попросила стакан воды. Повариха, с которой мы теперь общались довольно дружелюбно, подала мне его и узнала, что со мной случилось.

– С пациентом проблемы… – выпивая залпом воду, пожаловалась я.

– Так плачут только из-за мужиков… Влюбилась что ль? – догадалась она.

Я только кивнула в ответ. Она по-матерински обняла меня.

– Господи, из-за этих уродов ещё плакать! Не стоит он твоих слёз!

13.26.

Я поблагодарила повариху и направилась в палату. Глаза и щеки у меня всё еще были мокрыми.

Вани в помещении не было. Он ушел в комнату для персонала.

Я прошла к окну и села за стол, стараясь не смотреть на Германа, взгляд которого я чувствовала на себе.

– Прости меня, – раздался его голос, – ты не виновата.

Я с трудом изображала обиду, но потом не выдержала и переместилась на пустую кровать рядом с ним.

– Ты пообедал? – заботливо спросила я.

– Нет. Компот выпил и всё.

– Почему?

– Кусок в горло не лезет… Ты плакала? – заметил он, слегка подавшись вперёд.

Я отвернулась.

– Нет, – ответила я.

– Врешь.

– Вру.

Я села рядом и обняла его.

– Будем смотреть кино? – спросила я.

– Включай.

Я спрыгнула с кровати, открыла ноутбук, запустила фильм. Задернув шторы, я поставила компьютер в изножье и вернулась в изначальное положение.

«Разрисованная вуаль…»

Спать днем мы сегодня не будем.

15.40.

– Тебе понравился фильм? – спросила я, когда на экране засверкало слово «Конец».

– Тяжелый. Предательство, измена, потеря…

– Я всегда осуждала главную героиню… Знаешь, в книге написано лучше.

– Ты читала?

– Да.

20.54.

День прошел как обычно. Мы погуляли в саду, потом поужинали. Признаться, мне с трудом удалось его уговорить.

Вечером он погрузился в воспоминания о своем отце. Я с интересом слушала его рассказы о моментах, которые они проводили вместе.

Мне казалось, что сейчас самое время спросить его о том, что терзало меня уже больше недели. О его детстве и о том, что же произошло на самом деле тогда, двадцать лет назад, опуская подробности школьных фантазий моих одноклассников, которые рассказывали ужасы о мальчике, что сошел с ума.

– Зачем тебе это знать? – без особых эмоций уточнил он.

– Мне это нужно, – призналась я.

– Ладно, – согласился он, – слушай.

Я поудобнее села на кровати, внимательно глядя на своего собеседника.

– Когда мне было пятнадцать, я учился в школе… науки мне давались нетрудно. У нас была преподавательница, в которую все поголовно влюблялись. Она была чуть старше тебя, но довольно строга и даже жестока. Я её ненавидел, несмотря на окружающие меня «ахи и вздохи». Мои друзья вечно отвешивали ей нелепые комплементы, на которые она реагировала довольно равнодушно, но после уроков оставляла малолетнего кавалера «для беседы о его поведении», а за спиной они обсуждали детали близости с ней, которую они представляли себе в своих самых запретных фантазиях. В моем классе учился мой… друг, правильнее сказать, а еще девчонка. Она была отличницей и очень расстраивалась из-за плохих оценок, потому что родители ее били.

Он посмотрел на меня.

– Что? – не выдержала я его пристального взгляда.

– Ты действительно хочешь знать всё?

– Конечно.

– Не для твоих невинных ушей эта история.

– Герман, я учусь в медицинском.

– Что ж… – согласился он и продолжил. – Это был пасмурный день.