— Ирка не звонила?

Было воскресное утро. Полина позволила себе выйти к чаю в пижаме, но муж все равно отчего-то скорчил недовольную гримасу и тут же отгородился от нее газетой.

— Жень, я к кому обращаюсь?! — Ее голос зазвенел на неприятной истеричной ноте, Полина это прекрасно понимала, но остановиться не могла. — Я спрашиваю, Ирка не звонила?

Женя аккуратно свернул газету, положил ее на край стола, застеленного сегодня нежно-розовой в малиновую клетку скатертью, потом поднял на нее тяжелый взгляд и молвил-таки:

— Нет. Ирина, твоя сестра и неблагодарная женщина по совместительству, сегодня не звонила. Как, впрочем, и вчера, и позавчера тоже.

Потом он окунул сухарь с орешками в чашку с кофе и принялся его размачивать, слегка побалтывая им из стороны в сторону.

Полину не столько покоробил сам факт того, что ее любимую Ирку назвали неблагодарной, сколько вот эта его невозмутимость.

Это что же получается? Ему что же, все равно, что его жена страдает?! Его нисколько не колышет тот факт, что она повздорила с сестрой, которая находится сейчас в состоянии глубокой депрессии, и то, что ей третий день не хочется выходить из дома, переодеваться и вообще хоть что-то делать, его тоже не волнует ни в какой связи?

Черствый! Совершенно бездушный и черствый человек, почти такой же, как тот сухарь, который он размачивает сейчас в кофе. Только вот беда: его самого туда башкой нельзя никак окунуть.

— Дорогая. — Женя поднял на Полину абсолютно спокойный взгляд и догадливо улыбнулся: — У тебя сейчас такой вид…

— Какой? — Она сразу сунула руки в широкие рукава шелковой пижамной куртки и насупилась.

— Будто тебе очень хочется съесть меня на завтрак.

— Ага, только посмела бы я! Ты же у нас кто! — фыркнула она, полыхая сарказмом. — Подавиться могу к тому же…

— Вот здесь не могу с тобой не согласиться. — Его, казалось, забавляло и ее утреннее раздражение, и всклокоченный вид, и желание повздорить с ним непременно. — Персона я достаточно сложная. Скушать за просто так меня сложно. Нужно иметь оо-очень веские аргументы, чтобы со мной расправиться.

Его безобидные на первый взгляд слова показались ей столь зловещими, что Полина побледнела.

Что он имел в виду, говоря о расправе? Почему вообще заговорил об этом? И с какой стати с ним кто-то должен расправляться?

Женька, Женька! Когда и что пошло не так? Не со звонка же того дурацкого, в самом деле! Она за всеми событиями последних дней о нем как-то и подзабыть успела, вспомнила лишь сегодняшним утром и то в той связи, что он опять раздался. Раздался как раз в тот самый момент, когда муж был в душе. У Полины сначала даже зародилось подозрение, что этот невидимый абонент видит их, но потом она отмела эту мысль, посмотрев на часы. Нет, все верно. Абонент был себе верен. Он позвонил опять в то же самое время. Позвонил и сначала молчал минуты две.

— Алло, алло! Или говорите, или я кладу трубку! — заявила Полина.

Она не сделала этого. Не сделала не из простого любопытства, а из-за того, что знала: женщина перезвонит снова. Перезвонив, может нарваться на Женьку, а этого допускать было никак нельзя. Поэтому Полина надрывным шепотом продолжала свистеть в трубку.

— Алло! Какого черта вы молчите?! Алло! Говорите же!

Она чуть не пропустила тот момент, когда ей так же шепотом ответили. Почему шепотом? Тоже, как и она, эта тетка боится, что ее услышат? Наверное, это так.

— Я же предупреждала! — горестно произнесла женщина и тяжело, с присвистом вздохнула. — Почему вы не послушались меня? Теперь это уже случилось.

— Я не понимаю… — Полина и в самом деле растерялась.

Складывалось впечатление, что женщина продолжает какой-то ранее начатый разговор. Но Полина, хоть убей, ничего не могла такого вспомнить. Сначала ей было сделано предупреждение об обмане, потом — странные записки с датами, якобы из их прошлой жизни. Нет, конечно же, в их с Женькой жизни эти даты и в самом деле имели место быть, но ничего существенного с ними тогда не случилось. Полина лично была в студенческой библиотеке и никаких подтверждений ужасным предположениям там не нашла. В том, что она не дошла до других информационных очагов, — в этом кается, но ведь не до того ей было! К тому же сочла это лишним. Женька как привязанный все эти дни находился рядом с ней. Все хлопоты с похоронами взвалил на себя. Все расходы… А Ирка, кажется, нагрубила и ему тоже, вот откуда слова о черной ее неблагодарности.

— Дальше будет много хуже, — пообещала ей женщина. — Спасайте себя, пока не поздно.

И все! И снова бросила трубку, а ей что теперь прикажете делать?! Как жить со всем этим дерьмом? С одной стороны, любящий и заботливый муж, которого кто-то пытается очернить в ее глазах. С другой — эта истеричка-вещунья, непонятно чего желающая. А с третьей — овдовевшая сестра, которая погнала ее из дома только за то, что она посмела осквернить память о ее муже. Не права, конечно же, была, чего уж… Но и Ирка тоже хороша…

— Эй, ты что это совсем раскисла? — Женя протянул к ней руку и слегка потрепал по щеке. — Того гляди разревешься.

Ирина быстро шмыгнула носом, кротко улыбнулась и тут же потянулась к кофейнику. Надо было хоть чем-то занять себя. Кофе выпить, к примеру, хотя ей совершенно ничего не хотелось.

— Поговорим? — предложил Женя, подхватил свой стул, поставил его рядом с ее и сел, тесно прижавшись к ее плечу. — Эй, Полинка, что случилось?

— Ничего, — пробубнила она, тщательно, пожалуй излишне тщательно, пережевывая мармеладную дольку. — Пытаюсь войти в норму после похорон. Все… все так неожиданно произошло…

— Ну, не скажи. — Женя протиснул руку сквозь прутья спинки стула и, приподняв край пижамы, нежно погладил ее по спине. — Все как раз и предсказуемо. Ни для кого не было секретом, что Антон пил, причем пил как сапожник. Это должно было рано или поздно случиться. Как это в народе говорят в таких случаях? Мужик опился, кажется.

— Да, вроде бы так. — Полина зябко поежилась. Пальцы мужа холодили ее кожу, отвлекали ее, а ей нужно было быть сосредоточенной и собранной, чтобы ничего не пропустить — ни одного интонационного нюанса. — Но Ирка говорит, что за два дня до случившегося он не пил. И, кажется, был очень серьезен.

— Кажется ей! — фыркнул Женя. — Ей теперь чего только не кажется! Тебя вон погнала из дома, а за что, спрашивается?! Только за то, что ты посмела сказать ей правду! Так нельзя, Полина, согласись.

— Да, наверное. — Она пожала плечами. В словах мужа не было ничего нелогичного. Все выглядело именно так. Но, может быть, сомнения у Ирки зародились как раз из-за того, что все это как-то уж слишком «выглядело». — Но, знаешь, отрицать того, что у Антона могли быть какие-нибудь проблемы, тоже нельзя. У него могли быть долги. Его ведь запросто могли за это убить…