не знаю, с чего начать. Планов целая гора.

Пока мы не раскрутились, надо подумать, в каких еще лавках можно разместить свои работы, чтобы хозяева рассказывали покупателям обо мне. Только где взять сговорчивых и чистых на руку? Никто не захочет помогать просто так.

Ладно, подумаю об этом завтра после того, как встречусь с Дареном. Надеюсь, этот красавчик с наглой улыбкой будет вести себя прилично и пойдет навстречу опекунше двух сирот. Давить на жалость, как и следовать советам огонь-тетушки Свэньи я не собиралась. Пусть воспринимает меня, как серьезного делового человека, а не как жалкую попрошайку или не обремененную моралью женщину.

Дом окутал полумрак, легкие занавески колыхались на окнах. На улице собирался дождь. Лестница еле слышно поскрипывала под моими шагами, пламя свечи танцевало и дергалось. У двери мастерской горячий воск капнул на пальцы, и я сдавленно зашипела, остановилась.

В этот момент изнутри раздался звук, как будто на пол упало что-то тяжелое.

По телу прокатилась волна озноба, ноги приросли к полу. Я застыла, вслушиваясь в глухую тишину и внутренне трясясь от испуга. Воображение рисовало картины одну страшнее другой. Пальцы снова обожгло воском, но я даже не почувствовала боли, в голове пульсировала лишь одна мысль:

“В мастерскую проник посторонний. Но кто?!”

Глава 21

Грабители? Мне даже защититься нечем, свеча не считается. Если только в глаз. Но куда я против здоровых мужиков?

Вернуться потихоньку в спальню и сделать вид, что ничего не слышала? И позволить неизвестному злоумышленнику испортить все мои планы?

Не знаю, сколько времени я стояла и прислушивалась, взращивая в голове совершенно дикие мысли.

Бом-бом-бом! – забили часы в гостиной, и я чуть не отдала душу местным богам.

Звуков больше не повторялось. Если там воры, почему не слышно шагов, копошения, шепота? Дом как будто замер, больше ничто не нарушало ночной тишины. И я решилась: потянулась и повернула ручку двери.

– Кто здесь?

В ответ – молчание.

Я прокралась внутрь и, освещая себе дорогу, медленно двинулась вперед. Ничего не изменилось с нашего ухода: ставни на окне закрыты, дверь, ведущая в лавку из мастерской, заперта. С улицы забраться никто не мог, следов чужого присутствия нет, а у меня паранойя разыгралась.

Не передать, какое накатило облегчение! Нет никаких грабителей. Только что тогда громыхало?

– Ой!

Я запнулась о молоток, невесть как оказавшийся на полу. А вот и источник шума. Но я точно помню, что все инструменты лежали на полках! И тут вспомнилось, как кто-то уронил бусы, которые сами никак не могли прискакать на край стола, потом надфиль. Тогда я не заостряла на этом внимания, а сейчас это казалось очень подозрительным.

Неужели у нас завелся барабашка? Или какой-то местный дух?

Гости мне тут не нужны, особенно если они пакостят и раскидывают вещи. Поставив свечу в плошку, я уперла руки в бока и строго поинтересовалась:

– Кто это тут шалит?

Я никогда не была суеверной, но здесь возможно все, что угодно. Вот и рассказ двойняшек о населяющих этот мир существах оказался к месту. Когда ответа не последовало, я устало вздохнула и направилась к столу. Ладно, раз загадочный шутник показываться не хочет, звать больше не буду.

Да и зачем себя накручивать? Может, нет здесь никого, а я сама с собой болтаю.

Я, вообще-то, за письмами сюда шла.

В руки легла стопка хрустящей желтоватой бумаги. Я устроилась на табурете в озаренном свечой круге и заскользила взглядом по строкам.

Письма были аккуратно разложены по порядку, сверху – самые поздние, поэтому начинала я с нижних, полученных несколько лет назад. Сначала это были редкие поздравления с праздниками, больше похожие на вежливые отписки. Потом Танита начала клянчить у брата деньги. Сначала небольшие суммы: то на новое платье, то на косметику.

Я удивленно вскинула брови. Она ведь уехала в столицу за лучшей жизнью, неужели ничего не зарабатывала, играя в театре? Или это просто жадность?

Жалко, что сохранились только письма Таниты, с ответами Малкольма у меня была бы более полная картина.

Потом Танита начала намекать, что не прочь получить от брата в подарок золотые серьги с изумрудами, брошь с рубином, кулон с сапфиром. Жалко для любимой сестрички, что ли? Все равно ведь ювелир. Малкольм не был жадным, и в следующих письмах она уже благодарила его за подарки. А потом начинала клянчить по новой. Даже намекала на свадебный жемчужный комплект его покойной жены. А что? Все равно его никто не носит, а к совершеннолетию Варды она его вернет. Обязательно!

Я опустила письма на стол, чтобы остыть и отдышаться. Мне даже жарко стало от злости. Дарить близким подарки нормально, но ушлая сестрица постоянно чего-то требовала и трясла с Малкольма то подарки, то деньги.

“Дорогой брат, ты все еще жертвуешь часть своих доходов ночлежкам для бездомных и даришь деньги лентяям? Какая расточительность!..” – и все в этом духе.

Оказывается, ювелир был постоянным жертвователем больниц, храмов и приютов. Малкольм виделся мне жалостливым, доверчивым и мягким человеком, он не был скупым, не копил богатства, делился с другими, поэтому к концу жизни остался почти нищим.

А потом пошли письма, в которых Танита сочувствовала ухудшению здоровья брата и сетовала, что теперь они могут меньше себе позволить, и ей пришлось уволить горничную. Но при этом продолжала просить выслать то денег, чтобы она могла прилично одеться к новому сезону, то новый золотой комплект к именинам.

Ну ничего себе! Я даже присвистнула.

Зато про Варду с Тимошем не было почти ни слова. Ей не была интересна жизнь племянников, их здоровье, учеба и другие повседневные мелочи. Тетя года просто. Она только могла кричать, как чайка: “Дай-дай-дай!”. Ее не устраивало, что денежный ручей уменьшился, поэтому письма стали грубей и суше.

Наверное, ювелир делился опасениями за свою жизнь, потому что Танита отвечала:

“Даже не думай умирать, Малкольм. Куда мне твои дети? Я никогда не хотела стать матерью, тем более, у моего нового мужчины уже есть наследники, лишние рты ему ни к чему. Я молода, мне надо думать о будущем. И вообще, у меня своя жизнь, недавно позвали играть в престижном театре. Я не хочу обременять себя детьми, поэтому лечись и следи за здоровьем”.

Странно, если она пользовалась такой бешеной популярностью у мужчин, то зачем клянчила деньги у брата? У нее там ничего не треснуло? Или Танита содержала