Магия была со мной. Она вернулась ко мне.

Тогда что Эдер делает возле Алисии?

Несмотря на новый приступ слабости, я отправился в библиотеку. Она была не такой большой, как в Эдельз Грин, но сюда уже успели доставить книги и свитки, которые я отобрал. Одним из них как раз был фолиант о маджерах, и я начал с него.

Я всегда считал, что знаю о магических защитниках все. Алисия, наоборот, упирала на то, что мой лев не совсем обычный маджер. Увиденное сегодня это подтверждало, поэтому я решил освежить свою память и знания.

Увы, составитель книги тоже придерживался мнения, что маджеры служат своему создателю. Они защищают исключительно его, а не его родителей, детей, жен, уем более фавориток. Они привязаны магией. Точка.

Тогда что эта львиная морда забыла возле Алисии, если она должна быть привязана магией ко мне? Морда, а не Алисия!

Хотя я был бы совсем не против второго.

Привязана магией…

Значит ли это то, что часть моей силы по-прежнему с ней?

В следующий час, а может два, я окопался в трактатах, где говорилось про передачу магии, но везде писали одно и то же: разделить магию на двоих невозможно. Обменять — да, но не располовинить.

Нерийские обряды, чтоб их! Все авторы ссылались именно на них.

Это было хорошее объяснение. Идеальное.

Можно было даже пренебречь тем, что о спонтанных обратных обменах тоже нигде не указывалось…

Пока лев не пришел к Алисии.

Игнорируя покалывание в висках, я мысленно позвал маджера, но отклика не получил. Словно сила у меня была, а вот защитника не было.

Тогда я начертил схему призыва, поморщился от боли, но все-таки вложил в нее всю силу. И…

Результат был тем же.

Это означало одно — моя сила и мой маджер по-прежнему у Алисии.

А у меня… ее магия?!

— Мне необходимы списки детей, которым запечатали магию. За двадцатые годы. Немедленно.

Видимо, мой тон, или мой вид, или все вместе было настолько угрожающим, что архивариус шарахнулся от меня в сторону. Зато так же быстро испарился в поисках нужных документов.

Я здорово рисковал, оставляя Алисию одну. Даже если брать в расчет, что это только предположение. О том, что у нее есть магия.

Что у нее была магия.

Но если оно подтвердится, если я найду ее имя в списках, это будет означать, что ей по-прежнему грозит опасность сгореть.

Поэтому в Королевский архив я прибыл, нарушая все мыслимые и немыслимые правила дорожного движения. Отдал приказ и принялся расхаживать по кабинету. Архивариус не подвел: бумаги принесли минут через десять. По крайней мере если верить большим напольным часам, хотя для меня время растянулось и превратилось в бесконечность.

— Благодарю. Свободны.

В те годы оказалось не так уж мало детей с запечатанной магией. В большинстве своем это были девочки со слабой силой и из несостоятельных семей, у которых не было возможностей и желания эту силу развивать. Печать, сложную оранжевую схему, накладывали маги со специальным разрешением проводить такую процедуру. В присутствии родителей и двух независимых свидетелей. Данные о процедуре вносились в специальные журналы, заверялись подписью уполномоченного мага, а копии отправлялись сюда, в Королевский архив в Барельвице, где их вносили в такие списки.

Если Алисии в детстве запечатали магию, значит, здесь просто обязано быть свидетельство об этом.

Если магия Алисии была запечатана, это многое объясняет.

Почему она сразу не сгорела от моей силы.

Почему так легко научилась звать маджера.

Почему вообще увидела алую схему, которая предназначалась мне!

Кстати, о схемах. Печати считаются нерушимыми, даже другая оранжевая схема не способна разрушить оранжевую. Но действие алых непредсказуемо.

Запретная магия способна на многое. Даже разрушить любую другую схему.

Что же касается списков, сложность была в том, что я помнил дату рождения Алисии (из ее досье в Тайной канцелярии), но я не знал, когда запечатали ее силу. Печать наносили в шесть-семь лет, бывали случаи, когда ее делали в пятилетием возрасте или в десятилетнем. Алисия утверждала, что магии у нее нет, значит, просто не помнила сам ритуал, наверняка была слишком мала, но я все равно проштудировал другие годы.

Я нашел Пруденс Армсвилл из Бротта, а еще Алисию Кремтон и Алисию Валкие, но Алисии Армсвилл в списках не было.

Стоило признать, что я ошибся.

Ошибся, или…

Моя фальшивая невеста не так проста, как кажется.

Могли ли запечатать силу и не сделать об этом пометку в журнале? Законно — нет. А вот незаконно… Алисия могла оказаться вовсе не Армсвилл.

Предположение еще более безумное, но если принимать в расчет все безумие, что происходило со мной в последние дни, это стоило проверить.

Следующим моим пунктом назначения стало здание Тайной канцелярии, где я ожидаемо встретил герцога Марирского. А вот он, судя по виду, меня не ждал.

— Райнхарт? Что ты здесь делаешь?

— У меня к тебе просьба. — Я решил обойтись без предисловий, тем более что мне нужно было возвращаться. — Узнай все о моей невесте.

— Об эри Армсвилл?

— Да, о ней. Других невест у меня нет.

Себ нахмурился:

— Значит, это все-таки правда? Ты женишься на ней. Почему?

— Я влюбился как мальчишка.

— Ты? Влюбился?

— Ладно, оставим любовь поэтам, — согласился я. Себ знает меня с детства, поэтому вряд ли поверит в эту чушь. Но и правду я не готов ему рассказывать. — Эта женщина ворвалась в мою жизнь, и я понял, что не хочу ее отпускать. Не хочу и не стану.

Если можно было нахмуриться еще больше, герцог это сейчас сделал.

— Обычно я не даю советы, о которых не просят, но, Райн, ты уверен? — Он понизил голос и придвинулся ко мне ближе. — Мы говорим о судьбе всей Леграссии. Тебе не простят этот союз. Герцог Полинский, мягко говоря, не обрадуется, он спит и видит свою дочь будущей королевой. Он бы смирился, выбери ты принцессу, но не девушку из народа. Другим тоже вряд ли понравится эри Армсвилл на троне. Уже не нравится, если учитывать ночное покушение. Райнхарт, если ты женишься на ней, восстания не избежать.

Я об этом знал.

Двор не простит новому королю мезальянс. Моему отцу не простили, хотя он был эрцгерцогом. Ему пришлось очень долго восстанавливать свое доброе имя, в том числе и женитьбой на мачехе. Отца больше нет, а вот историю его первого брака обсасывают до сих пор, и, уверен, вспомнят еще не раз, когда мы с Алисией появимся при дворе. Поэтому сейчас я не жалел, что все ей рассказал. Но дело не в том, что скажут или не скажут: даже один Полинский способен раздуть пламя восстания, которое сожрет не одну жизнь.