Она спросила:

– Как ты считаешь, то, что произошло, действительно устроил монах?

– Понятия не имею. Знаю только, что нам необходимо было чудо, и мы его получили.

Пойти на мост между двумя армиями – поступок, который трудно понять. Во что легче поверить: что монах – наивный глупец, которому необычайно везет, или что он просвещенный бодхисатва, который совсем не думает о собственной шкуре? Ма вспомнила его острый взгляд во время их первой встречи и подумала: «Он не глупец». Но она не была уверена и в правильности второго варианта.

– Что тебя теперь беспокоит? – спросил Сунь, который умел чувствовать ее настроение. – У нас есть Небесный мандат, и мы одержали самую крупную победу за много лет. Армия Великой Юань будет восстанавливать силы до следующей осени, так что у нас будет шесть месяцев, чтобы вернуть территорию и построить прочные укрепления. – Он нежно сжал ее плечи. – Это тот момент, когда все меняется, Инцзы. Вот увидишь! Через десять лет, когда Сияющий Принц будет сидеть на троне нашей собственной империи, мы вспомним этот момент и улыбнемся.

В конце зимы теплый солнечный свет высушил грязь Аньфэна. Чжу медленно шла в холодной тени между прилавками рынка. Народу было больше, чем обычно, царило почти что оживление. После оглушительного поражения Великой Юань у реки Яо в городе снова чувствовался энтузиазм. Можно даже подумать – надежда.

– Эй, бабушка!

Ну, для некоторых надежда была слабой. Чжу, наблюдая разворачивающуюся драму, ощутила вспышку тревоги: воспоминание о том, чему она была свидетельницей так давно, возможно, даже в прошлой жизни.

– Эй, я тебе говорю, бабушка! – Группа мужчин окружила старуху, сидящую за грудой овощей. – Ты ведь дашь нам немного своих овощей за то, что мы не пускаем сюда смутьянов? Аньфэн – очень опасное для жизни место! Лучше тебе хорошо отблагодарить нас за нашу поддержку…

– Поддержка, вы, гнилые черепашьи яйца! – Какой-то человек яростно растолкал толпу, пробираясь к ним. Чжу с удивлением увидела, что это та девушка сэму, которая спасла ее от Малыша Го. Дочь генерала Ма. Она велела опустившей голову старухе: – Ничего им не давай.

– А ты можешь заткнуться! – рявкнул вожак вымогателей.

– Ты смеешь так разговаривать со мной?! Разве ты не знаешь, кто я?

После паузы один из них спросил:

– Это не женщина Малыша Го?

Вожак всмотрелся в девушку и ухмыльнулся:

– Этой полупустой бутылки уксуса, которая называет себя генералом? Думаешь, мне не наплевать на него?

Девушка Ма не сдавалась. Гневно глядя на них, она приказала:

– Пошли вон!

– А не то что?

Солдаты набросились на овощи старухи, а вожак схватил девушку и легко вышвырнул ее на улицу. Она вскрикнула, упав на четвереньки. Вожак рассмеялся:

– Катись обратно в утробу своей матери, сука. После того как мародеры ушли, Чжу подошла и присела на корточки рядом с Ма:

– Значит, все прошло хорошо.

В ответ она получила сердитый взгляд. Даже с таким выражением лица девушка была потрясающе хороша. Гладкая золотистая кожа казалась еще более сияющей по контрасту с небольшой темной родинкой высоко на лбу. Прямые волосы ниспадали сияющим черным облаком. Возможно, ее внешность не соответствовала классическим стандартам красоты наньжэней, но лицо ее выражало такую глубину искренних и невинных чувств, что оно притягивало взгляд Чжу, как притягивает место происшествия.

– А что мне было делать? Не обращать внимания? – нахмурилась Ма. Она вытирала юбкой кровь с ободранных ладоней.

– Вы расстроены, – заметила Чжу. Ма гневно посмотрела на нее:

– Да, я расстроена! О, я знаю, такое случается на каждом шагу. Она к этому привыкла. Все к этому привыкли. Просто…

– Это больно. – Чжу удивило сострадание девушки. Если у Чжу когда-то и была такая слабость – способность испытывать к кому-то нежность только на основании общего гуманизма, то вряд ли она ее еще сохранила.

– Конечно.

– Конечно? – Чжу стало смешно. – Не считайте это само собой разумеющимся. Вряд ли все такие, как вы. – Она вскочила, купила чашку соевого молока в соседней палатке и принесла ее Ма.

Ма приняла подарок со скептическим видом:

– Я думала, что ты странствующий монах без гроша в кармане.

– Этот монах ничего не имеет, кроме того, чем одаривают его другие люди, – благочестиво ответила Чжу. В действительности у нее было немного денег, так как она продала гонг обратно Цзяо (который вернулся после победы) в обмен на коня и несколько связок медных денег. Было разумно извлечь прибыль – ведь этот гонг сумел призвать на помощь Небо, в конце концов.

Чжу видела, что Ма рассматривает ее из-под ресниц, пока пьет молоко. Взгляд ее был раздраженным, словно она была уверена: что-то другое скрывается за монашеской наивностью Чжу, но не могла определить, что именно. И все же она была первым человеком среди Красных повязок, который это увидел. Чжу подумала, что, если генерал Ма был таким хорошим военачальником, как все говорят, можно предположить, что его дочь умнее большинства нынешних руководителей Красных повязок. «Интересно было бы узнать эту девушку получше», – подумала Чжу и сказала:

– Конь.

– Что?

– Конь этого монаха. Вы его помните. Поскольку генерал Го дал этому монаху скромное поручение завоевать город, этот монах думает, что лучше ему во время сражения быть на коне. Возможно, тогда его выживание будет меньше зависеть от чудес. – Она вопросительно взглянула на Ма: – Вы знаете какого-нибудь учителя верховой езды?

– Опять ты об этом? Почему ты так уверен, что я умею ездить верхом?

– Ваше имя означает «лошадь», не так ли? – игриво произнесла Чжу. – Имена не лгут.

– Ох, прошу тебя! – Девушка с упреком смотрела на нее. – Если верить в этот принцип, то каждый пьяница по имени Ван был бы правителем. А ты бы был… – Она замолчала.

– Красным? – насмешливо спросила Чжу. – Как… Красная повязка?

– Это другой красный! А как тебя зовут полностью, между прочим?

Когда Чжу ей ответила, она покачала головой и рассмеялась:

– Красная и везучая двойная восьмерка? Твои родители, должно быть, были счастливы, когда ты родился.

Картинки из детства – не из детства Чжу Чонбы – промелькнули в памяти Чжу подобно вспышкам света в разрывах оконной бумаги. Но она – Чжу Чонба, и точно так же, как большая часть его судьбы теперь стала ее судьбой, его прошлое также стало ее прошлым. Она ответила:

– Ах, это правда: несмотря на то что этот монах никогда не был таким уж многообещающим, его родители всегда верили, что он совершит великие деяния. – Она пошевелила бровями. – И посмотри теперь! Вот он, образованный монах, а не крестьянин. Разве