Почему-то по рассказам Ромы и Ксюши япредставлял ее старше. Да и про внешность они ничего не упоминали — и у меня вголове сложился какой-то усредненный образ «просто женщины». Дурак дураком…понятно же, что для таких маленьких детей «красивая» — это значит «в яркомплатье». Вот через годик-другой Ксюша, наверное, уже скажет с восторгом ивосхищением: «Тетя была такая красивая!» И приведет в пример какую-нибудьОрейро или свежего девчачьего идола.

А она была в джинсах и простецкой клетчатойрубашке, из тех, что с одинаковым правом носят и мужчины, и женщины.

Высокая — но ровно настолько, чтобы мужчинасреднего роста не начал испытывать комплекса неполноценности. Стройная — но безхудобы. Ноги такие длинные и ровные, что хочется заорать «да зачем ты натянуладжинсы, дура, немедленно надень мини!» Грудь… нет, наверное, кому-то приятнеевидеть два силиконовых арбуза, а кто-то обрадуется плоской, как у мальчика,груди. Но нормальный мужик в данном вопросе будет придерживаться золотойсередины. Руки… ну не знаю, каким образом руки могут быть эротичными. У нее онибыли именно такими. Почему-то сразу возникала мысль, что этим пальчики стоиткоснуться тебя…

С такой фигурой иметь красивое лицо —необязательная роскошь. А она была красива. Черноволосая — как смоль,большеглазая — и глаза улыбчивые, манящие. Все черты лица очень правильные, нос каким-то крошечным отступлением от идеала, для глаза незаметного, нопозволяющего смотреть на нее как на живую женщину, а не как на произведениеискусства.

— З-здравствуйте, — прошептал я.

Да что со мной? Можно подумать, вырос нанеобитаемом острове и женщин не видел! Женщина просияла:

— Вы папа Романа, да?

— Что? — не понял я. Женщина чуть смутилась.

— Извините… тут на днях мальчик в лесузаблудился, я его к деревне вывела. Он тоже заикался… немножко. Я и подумала…

Ну все, тушите свет.

— Обычно я не заикаюсь, — пробормотал я. —Обычно я несу всякий вздор. Но я не ожидал встретить в лесу такую красивуюженщину, вот и растерялся.

«Такая красивая женщина» засмеялась:

— Ой, а эти слова — тоже вздор? Или правда?

— Правда, — признался я.

— Вы проходите, — она отступила в дом. —Спасибо большое, тут комплименты нечасто услышишь…

— Да тут и людей нечасто встретишь, — заметиля, входя в дом и озираясь.

Никаких следов магии. Обстановка немногостранная для дома в лесу, но всякое бывает. Книжный шкаф со старыми фолиантами,правда, имелся… Но в хозяйке ничего от Иной не наблюдалось.

— Тут две деревни рядом.. — пояснила женщина.— Та, куда я ребятишек отвела, и другая, побольше. Я в нее за продуктами хожу,там магазин всегда работает. Но с комплиментами и там плохо.

Она снова заулыбалась:

— Меня зовут Арина. Не Ирина, а именно Арина.

— Антон, — представился я. И блеснул эрудициейпервоклассника: — Арина, как няня Пушкина?

— Именно, в ее честь и назвали, — улыбнуласьженщина. — Папу звали Александр Сергеевич, мама, естественно, была помешана наПушкине. Можно сказать — фанатка. Вот я и получила имя…

— А почему не Анна, в честь Керн? Или неНаталья, в честь Гончаровой?

Арина покачала головой:

— Что вы… Мама считала, что все эти женщиныиграли в жизни Пушкина роковую роль. Нет, конечно, они служили источником еговдохновения, но как человек он очень страдал… А няня… она ни на что непретендовала, любила Сашу самозабвенно…

— Вы филолог? — бросил я пробный камень.

— Что тут делать филологу? — засмеялась Арина.— Вы садитесь, я чайку вам заварю, вкусного, травяного. Все сейчас помешалисьна матэ, на ройбусе, на всей этой иностранщине. А русскому человеку, я вамчестно скажу, такая экзотика не нужна. Своих травок хватает. Или уж обычныйчай, причем черный, мы не китайцы, чтобы зеленую водичку пить. Или лесныетравки. Вот попробуете…

— Вы ботаник, — уныло сказал я.

— Правильно! — Арина засмеялась. — Слушайте,вы точно не Ромин папа?

— Нет, я… — помявшись, я сказал самую удобнуюфразу, — я друг его мамы. Спасибо вам большое, что спасли детей.

— Так уж сразу и спасла, — улыбнулась Арина.Стоя ко мне спиной она сыпала в заварочный чайник сухие травы — щепотку одной,совсем чуть-чуть другой, ложечку третьей… Как-то непроизвольно мой взглядостановился на той части заношенных джинсов, что обрисовывала крепкую попку.Почему-то сразу становилось ясно, что попка упругая и без малейших признаковлюбимой болезни городских дам — целлюлита. — Ксюша — девочка умная, сами бывышли.

— А волки? — спросил я.

— Какие волки, Антон? — Арина удивленнопосмотрела на меня. — Я же ил объясняла — это бродячая собака. Откуда взятьсяволкам в таком лесочке?

— Одичавшая собака, да еще и щенная — тожеопасно, — заметил я.

— Ну… возможно, вы правы, — Арина вздохнула. —Но я все-таки думаю, что на ребятишек она бы не бросилась. Собаки редконападают на детей, совсем надо животному обезумить, чтобы на такое решиться.Люди — вот они куда опаснее животных…

Что ж, не поспоришь…

— Не скучно вам тут, в глуши? — перевел яразговор на другую тему.

— Так я тут не безвылазно сижу! — засмеяласьАрина. — Приезжаю на лето, диссертацию пишу. «Этногенез некоторых видов крестоцветныхсредней полосы России».

— Кандидатская? — с некоторой завистью спросиля. Почему-то мне до сих пор грустно, что я свою не дописал… а не дописалпотому, что стал Иным, и все эти научные игры стали мне скучны. Игры — скучны,а все равно грустно…

— Докторская, — с понятной гордостью ответилаАрина. — Зимой думаю защищаться…

— Это у вас научная библиотека с собой? —кивая на шкаф, спросил я.

— Да, — кивнула Арина. — Глупо было, конечно,все с собой тащить. Но меня подвозил один… приятель. На джипе. Вот ивоспользовалась, загрузила всю библиотеку.

Я попытался представить, проедет ли джип поэтому лесу. Вроде как за домиком начинается какая-то довольно широкая тропинка…возможно, что и проедет…

Подойдя к шкафу я внимательно осмотрел книжки.