дерьмовых отношений, и, насколько я вижу, новая целомудренная Белл гораздо более цельная, чем Белл времен студенчества. И отчасти причиной тому является ее настрой на то, чтобы больше ценить себя. На фига ей субъект, внутренне сломанный и переживающий нравственный раздрай, который ставит под сомнение стабильные платонические отношения? Если она поймет, что меня к ней тянет, то, пожалуй, решит, что вся наша дружба была притворством, что я никогда не питал интереса к ее шекспировскому проекту, что это изначально была игра, затеянная с целью удовлетворить юношескую влюбленность. Что я ничуть не лучше ее отца, и наша дружба построена на обмане. Но это абсолютно не так.

Тем не менее я предвкушаю День подарков, мечтаю увидеть выражение ее лица, когда вручу ей свой, и хочу, чтобы это произошло в духе дружбы. Весь день меня преследуют образы прошлой ночи – как мы сидели у костровой чаши, как она прижималась ко мне. Я не ожидал, что это чувство вернется снова – точно я защищаю ее и оберегаю. Мне его не хватало. Наверное, этот инстинкт, присущий всем нам. Я боролся с желанием взять ее за подбородок, прижаться губами к ее губам и отдаться этому ощущению. Сегодня я отчасти жалею, что не набрался смелости, а с другой стороны, испытываю облегчение, что поборол искушение. Наверное, это алкоголь раскрепостил меня и породил фантазию, что я способен снова испытывать влечение. К счастью, мои запреты устояли, и я не поставил нашу дружбу под угрозу.

Нужно взять паузу и разобраться, что происходит в моих мозгах. Неужели между моим сознанием и подсознанием происходит битва, и мое упорное провозглашение любви к Джесс блокирует чувства, которые я начинаю испытывать к Белл?

Я сижу, все это крутится у меня в голове, и в сочетании с похмельем эффект просто аховый. Я чувствую, что подступает нервозность. Сердцебиение учащается, лицо – в липком поту.

Похоже, сегодня не лучший день для подобных раздумий. Сначала насущное – восстановлю водно-солевой баланс, поем, – а уж потом буду разбираться с головой. Даже если мы с Белл останется друзьями, что, наверное, лучший вариант, тогда мне нужно переосмыслить свое нынешнее отношение к Джессике. Может, воспользоваться тем, что я дома, и примириться с ней? Пожалуй, это необходимо сделать, чтобы потом действительно двинуться дальше.

Эта мысль приходит как озарение. Она звучит как факт, а не вопрос, и теперь я знаю, что это так. Я хочу двинуться дальше. Я не думал, что этот день наступит так скоро и уж, конечно, не здесь, не сейчас. Но сегодня стало окончательно ясно, что примириться с Джесс и найти путь вперед – это правильно в отношении и прошлого, и будущего.

Я не знаю, хочу ли двинуться дальше именно с Белл – ну да, мне бы очень, очень этого хотелось, – но я понимаю, что достичь этого момента оказалось возможным только благодаря ее помощи. Ее присутствие открыло мне глаза на то, какой могла бы быть моя жизнь. С Белл или без нее, это уже огромный шаг. Я знаю, что в ближайшие недели, до отъезда, я съезжу в наш старый дом и попрощаюсь с Джессикой.

Бинг!

Привет! В Бристоле на приколе. Брякни.

Нарисовался. Я улыбаюсь, видя очередную фразу Белл, теперь пополнившую и мой словарный запас, и набираю номер Джамала.

Благодаря ей это Рождество я провожу с максимальной пользой.

* * *

Белл

Я в пабе в Бате. Здесь шумно, кучно и очень по-рождественски. Подобно коллегам по магазину и половине горожан, я обвешана пакетами с подарками – они любовно упакованы в коричневую бумагу, перевязаны зелеными ленточками и украшены крохотными сосновыми шишками, найденными на кладбище. Подарки я завтра вручу родным. Еще у меня с собой подарок Рори – громоздкая коробка, настоящая заноза в заднице, и потрепанная лисичка, которую я нашла на стене.

Похмелье накрыло меня в середине дня, так что я потягиваю джин, но только потому, что того требуют приличия. Я не любительница выпить и, как только добью джин, дам отсюда деру – возьму такси и отправлюсь к родителям.

Я достаю телефон, чтобы проверить время. Не хочется приезжать туда слишком рано и общаться с мамой и отцом. С моей стороны это некрасиво, но лучше уж я прокрадусь в дом, когда они лягут спать, чем заявлюсь рано и буду натужно изображать из себя примерную дочь. Тогда на завтра у меня терпения не хватит.

Оказывается, я пропустила сообщение от Рори.

Я потолковал с Сантой – он пообещал, что в этом году у тебя будет самое лучшее Рождество. Что делаешь сегодня вечером?

Мило – маловероятно, конечно, но мило. Но не особенно способствует борьбе с влюбленностью.

Я в «Шляпе с пером» и собираюсь взять такси, чтобы ехать к родителям. Поблагодари за меня Санту. Любая помощь кстати.

Не бери такси, это безумие. Я тебя отвезу.

Спасибо, но не глупи. Правда не нужно.

Уже практически в машине. Буду через десять минут.

Я не ожидала сегодня увидеть Рори. Вчерашнее сексуальное напряжение подпитало мою влюбленность, и при мысли о встрече голова у меня начинает кружиться. Я беру пакеты, всю чертову тучу, и, балансируя большой коробкой с подарком Рори – тогда это представлялось очень удачной идеей – и стараясь никого не покалечить по пути, пробираюсь к выходу и подхожу к парковке.

Его машина подъезжает в считаные минуты.

– Привет, красотка.

Он опускает стекло и смешно копирует европейский выговор.

– Да будет тебе известно, приставание к гражданам в общественных местах является административным правонарушением, – говорю я, стараясь выровнять сердечный ритм.

Он назвал меня красоткой. Рори Уолтерс только что назвал меня красоткой. Всем нам, девушкам с низкой самооценкой, необходимо устанавливать более высокую планку, и тем не менее – как же это приятно.

– А как квалифицируется похищение?

Он выскакивает из машины и тотчас забирает у меня пакеты.

– Как особо тяжкое преступление, но если ты хочешь похитить меня, то я – «за».

О господи, я что, флиртую? Но Рори не бежит от меня на все четыре стороны, так что будем считать, что все в порядке.

– А это что такое?

У него притворно подкашиваются ноги при виде коробки.

– А это тебе.

– Нет!

– Да.

– Это безумие. Что ты туда засунула – маленькую армию? Слоненка?

– Коробка объемная, но не тяжелая. Возьмешь сейчас?

Он перекладывает ее из одной руки в другую и усмехается:

– Я бы с радостью, но давай подождем до Дня подарков и тогда обменяемся, хорошо?

– Ладно. Мне это нравится. Наберемся терпения до послезавтра.

– Отлично.

Он кладет коробку в багажник и туда же ставит пакеты.

– Но ее я отдам тебе сейчас.

Я достаю из кармана лисичку и вручаю ему.

– Ты даришь мне лисичку Белл! – восклицает он гораздо радостнее, чем я ожидала.

– Это лис Рори! – говорю я.

– Нет, это совершенно точно лисичка Белл. Спасибо. Я уже в нее влюбился.

Я чувствую, что заливаюсь краской, и потому стараюсь сконцентрироваться на доносящемся из аббатства колокольном перезвоне, возвещающем начало рождественской службы. Это как зов сирены для всех, кто любит Рождество.

– Мы с тобой переделали уйму рождественских дел, а в церкви до сих пор не побывали.

Рори меняет тему, пока я не стала красной как рак. Мне отчаянно хочется спросить, как расценивать такое предложение, но вопрос столь животрепещущий, что мне не до смеха.

– Мы заходили в часовню в Тинтесфилде – там пели гимны под фортепьяно. Но ты прав, это непорядок. Я обожаю рождественские гимны. Просто обожаю. Наверное, потому, что их разучивают в детстве, и мне кажется, что в них есть что-то теплое и надежное. Как будто с этим миром все хорошо.

– И я признаюсь, что люблю гимны.

Я оценивающе смотрю на него и говорю:

– А я бы пошла. Пока мне не удалось это сделать, такая была запарка. А ты что скажешь? Очень торопишься?

– Предлагаешь пойти на рождественскую службу в аббатство?

Я киваю, стараясь сдерживать ликование. Никак не ожидала подобного поворота этим вечером.

– Я могу отвезти тебя к родителям или пойти с тобой на рождественскую службу, а после забросить тебя к родителям.

Я киваю, не уверенная в том, какой вариант ему больше по душе. Он закрывает машину, кладет лисичку в карман и протягивает мне руку.

Рори

Нужно признать, что освещенное аббатство выглядит красиво. Огромное каменное строение возвышается над Батом, придавая городу монументальность и красоту. Сейчас поздно, и рынки уже закрылись, поэтому людей полным-полно, и все самозабвенно поют. Белл прижимается ко мне, у нас один листок на двоих, но она знает слова наизусть. Ее голова возле моей груди, мы поем, и я не могу припомнить, когда в последний раз чувствовал себя настолько умиротворенно.

Когда «Малый город Вифлеем», «Вот волхвы идут с востока» и «Придите, верные» благополучно