Ты не стоишь ни единого волоска с головы Таси. Ты – мерзкое ничтожество, не достойное жить.

– Агния, одумайся, – умоляет он. – Ты сможешь спать, убив меня сейчас? Сможешь?! – его крик спугнул птицу, сидящую на ветке ближайшего дерева.

– Ты же смог, – пожимаю плечами. – Продал дочь, похоронил жену и спал, да еще и не один. Правда, Вика? И как он тебе? Ничего так, правда?

Дёмины пальцы чуть сильнее вжимаются мне в бок.

– Я уверена, там, – киваю на яму у нас под ногами, – вам тоже будет хорошо вместе.

И все равно, глядя на Вику, мне хочется плакать. Она не может говорить. Моя младшая сестренка на грани обморока. Соколов обещал, что будет жестко.

Тяжело…

Делаю глубокий вдох. Меня тоже покачивает.

Дождик прекращается. Из-за посветлевших тучек выглядывает яркое летнее солнце. Я неожиданно для себя улыбаюсь ему. Кладу голову на плечо Демида и слушаю, как вступает в игру Сатьянов.

Аверьянова и Вику ставят на колени. Даниил нервно, истерично выкладывает весь расклад, начиная с того, как он оказался должен денег серьезным людям и его прессовали. И тут ему в голову пришла гениальная мысль, как не только погасить долг, но и неплохо подняться, забрав себе бизнес, в который вложился мой отец, квартиру… и мою сестру. Он говорит о том, что так и не смог принять и полюбить мою Тасю. Что его, бедного, все время сжирала мысль, что моя дочь от чужого мужика. Это сподвигло его на первую измену.

Он говорит, говорит и говорит под всхлипы своей любовницы. Я не могу все это слушать. Когда передо мной ситуацию раскладывал Демид, она воспринималась проще, а сейчас это совсем другие эмоции. Они разрывают во мне что-то еще, связывающее меня с этими людьми.

Я вижу, как перезаряжают пистолеты люди Сатьянова, и Вика на пару секунд все же отключается. Из ямы поднимают гроб, а вместо него прямо в оранжевую грязную лужу спускают Аверьянова, а следом и Вику.

– Ася, – бледный Даниил стоит на дне могилы и смотрит на меня снизу-вверх. Вика села в грязь и скулит, закрыв лицо руками. Аверьянов сильнее, но он тоже ломается, падает передо мной на колени. – Агния, пожалуйста. Мы все решим.

– Нет больше никаких «мы», Даниил. И тебя для меня больше нет.

Убираю руку Демида со своей талии. Делаю три осторожных шага ближе к могиле. Каблуки вязнут в размокшей почве с примесью глины.

Наклоняюсь, набираю в ладонь как можно больше земли и кидаю прямо в лицо Аверьянова.

– Прощай, любимый, – холодно, с издевкой.

Соколов помогает мне подняться. Обнимаю его обеими руками и прячу лицо на груди. Дышу его запахом с рубашки. Плечи подрагивают, ноги ватные, но Дёма уверенно удерживает меня в вертикальном положении.

Я слышу, как люди Сатьянова начинают орудовать лопатами, закидывая землю в яму. Они специально кидают комья так, чтобы они попадали на Вику и Даниила. Сестренка визжит, и я рыдаю в голос. Демид своими ладонями закрывает мне уши и ведет в сторону выхода.

Нас догоняет Александр Петрович, а навстречу уже идет наряд полиции. Сатьянов отдает им маленький диктофон. Жмет руку одному из сотрудников. А я не могу остановиться. Я реву и жмусь к своему мужчине.

– Девочку мне потом привези, – слышу, как просит Александр Петрович. – Отмой только, – ржет он. – А этого гоните по совокупности. Там будет максималка. Спасибо, майор. Счастливо, – ровняется с нами. – Ну вот и все, великолепная Агния. Наказали мы вашего мужа. Из тюрьмы он больше не выйдет. А если вдруг не тронется башкой после сегодняшнего и ему повезет попасть на свободу лет через двадцать, мои люди включат ему счетчик. Бабки-то он мне так и не вернул, – смеется Сатьянов. – Он будет умолять вернуть его обратно. Это я вам гарантирую. Не плачьте, Ася. Я Соколову слово дал, что с вашей сестрой все будет нормально. Приведу в порядок, займусь воспитанием. Я в прошлый раз вам правду сказал. Запала девочка старику в душу.

Не могу пока ему ничего ответить. Дёма ведет меня до машины, помогает сесть. Даже туфли от грязи не отряхнула, и теперь куски земли валяются на коврике у нас под ногами. Мне пока не верится в то, что все закончилось. На это нужно время, но я точно знаю, что произойдет сегодня.

Сегодня я напьюсь самым дорогим коллекционным вином и усну без сновидений на руках у Демида Игоревича Соколова.

Глава 35. Точки

Демид

Ася выпала из жизни на несколько дней. Рулить отелем временно поставил управляющего из другого филиала. Финал ее истории оказался красивым, но тяжелым. Она и так вынесла столько, сколько способен вынести не каждый крепкий мужик. Хорошо, что мой мотор подлатали и он пока тянет. В моей истории точка будет поставлена сегодня.

– Спасибо, – жму руку своему юристу, забирая бумаги о разводе Агнии и Даниила.

Их развели заочно, без присутствия обеих сторон. Даниил под следствием, Ася дома поставила нужные подписи, дальше все сделали специалисты. Делить там никто ничего не собирался. Аверьянов остался без штанов. Квартира, машина, бизнес – все принадлежит моей женщине, а у Даниила из имущества осталось только проплаченное им же место на кладбище.

– Готовы к встрече, Демид Игоревич?

– Да. Давай уже закончим эту демагогию. Иди, я сейчас буду, – отпускаю юриста.

Делаю несколько глотков воды, поправляю манжеты белой рубашки. Ощущение, что мне сейчас предстоит прыгнуть с трамплина, только улечу я не в низ, как это положено по законам физики, а вверх сразу на несколько ступеней.

Прохожу через коридор, с улыбкой приветствуя сотрудников, пробегающих мимо по своим делам. Они удивленно притормаживают, улыбаются в ответ и бегут дальше. Суровый руководитель редко делится с ними хорошим настроением. Сегодня просто не получается удержать его в себе.

Спокойно открываю дверь кабинета, где мы все договорились собраться. Прохожу. Наташа уже здесь. Смотрит на меня убийственным взглядом. Я сделал все, что мог, чтобы этот развод прошел максимально безболезненно в первую очередь для нее.

– Ты один? – цокая каблуками, подходит ближе.

– Нат, это наше личное дело. Вмешивать сюда я больше никого не буду. Это решение осталось неизменным.

– Испугался, что я выцарапаю ее бесстыжие глаза? – зло усмехается жена.

Я понимаю, что ей больно. Развод после стольких лет брака не мог пройти без эмоций и претензий, тем более после того, как я открыто ушел к другой женщине. Тут есть нюансы. Если бы я ушел из семьи, моя вина была бы гораздо выше, и я смягчил