носилках и уложили в машины. Они были без сознания. Двое оперативников поехали за «скорыми», а мы остались в доме. Нужно было дождаться, когда увезут тело здоровяка.

– Владимир Сергеевич, мы узнали, кто является собственником этого дома, – обратился к Кирьянову лейтенант.

– Так кто же он?

– Некий Семеренко Матвей Кириллович, 1994 года рождения. Работает…

– …в Тарасовском медицинском университете, – закончила я фразу, и мы переглянулись с Кирьяновым. – Вызывай его на допрос, Вов.

– Поедем в отдел, Таня. Мои ребята все закончат. А нам надо поговорить с Семеренко.

– Но сначала я бы хотела поехать домой и принять душ. Кстати, еще проблема – я не знаю, где мой автомобиль и все мои личные вещи, среди которых и пистолет, – сказала я.

– Не переживай, твоя машина на нашей стоянке, – успокоил меня Володя.

– Как она туда попала?

– Поехали к нам, по дороге расскажу. У нас и душевая есть. Твоя одежда тоже у нас.

Пока мы ехали, Кирьянов рассказал мне в подробностях, как они нашли мою машину. Те несколько дней, что я провела в плену, показались вечностью. Такое ощущение, что меня не было в реальном мире как минимум пару месяцев.

– Вот она, – Володя подвез меня прямо к моей «ласточке». – Держи ключи. Но я настаиваю, чтобы ты пока не ездила домой. Ведь те, кто тебя похитил, еще на свободе. И к тому же через пару часов мы вызовем сюда Семеренко. Уже почти пять утра. Поспишь в отделе. Номер люкс не обещаю, но у меня вполне комфортный диван.

– Пожалуй, ты прав. Я пока останусь здесь. Очень хочу послушать, как Матвей будет оправдываться, – согласилась я.

– Но только я сам с ним поговорю. Ты будешь наблюдать. Все эмоции и предположения оставишь за дверью. Знаю я тебя.

– Хорошо, постараюсь.

Кирьянов вызвал Матвея к девяти утра. После этого он сделал еще один не менее важный звонок.

– Доброе утро, Инна Николаевна. Это подполковник Кирьянов. У нас есть для вас новости. Вы можете подъехать как можно скорее в первую городскую больницу? Там находится ваша дочь.

Судя по звукам в трубке, Инна Николаевна заплакала. Так громко, что ее слышала даже я, сидящая в нескольких метрах от Кирьянова. Ни один мужчина не способен вытерпеть женский плач. Я заметила, что Володя побледнел, и решила спасать ситуацию, забрав у него телефон.

– Доброе утро, Инна Николаевна. Это Таня. Я понимаю, вы сейчас в шоке. Но поверьте мне, это правда. И вам нужно поторопиться. Врачи пока не дают прогнозов. Но они делают все, чтобы спасти Лизе жизнь. Я подъеду в больницу, как только смогу.

Оставшееся до прихода Матвея время Кирьянов в своем кабинете записывал мои показания. Каждый раз, когда я рассказывала о том, как меня связывали и я пыталась выбраться, Володя хватался за голову и вздыхал.

– Ну ты даешь, Иванова. Тут записывать такое сложно, не то чтобы пережить все это.

– Если бы ты оказался на моем месте, то сделал бы то же самое.

Нашу беседу прервал стук в дверь. Приехал Матвей. Он был пунктуален. Появился ровно в назначенное время. Меня он сразу не узнал, потому что я сидела спиной к двери.

– Здравствуйте, я Семеренко, меня позвал Кирьянов.

– Да, проходите. Я вас вызывал.

Я встала со стула, и только тогда Матвей увидел меня.

– Не ожидал тебя здесь увидеть, Таня, – обратился он ко мне. – Так в чем меня обвиняют?

– Тебе все объяснит подполковник Кирьянов.

Володя указал ему на стул, где прежде сидела я.

– Мне стоит беспокоиться, товарищ начальник? – спросил Матвей, садясь на стул перед Кирьяновым. – Все-таки не каждый день вызывают в полицию.

– Все зависит от того, насколько вы будете со мной откровенным. Я жду от вас правды. Мы вызвали вас, чтобы узнать о доме в деревне Климовка. Вашем доме.

– Ну да. У меня есть такой дом. Вернее, я там не живу и никогда не жил. Он просто на меня записан. Но им пользуются другие люди.

– Кто?

– А в чем, собственно, дело?

– Вопросы здесь задаю я, – Володя повысил голос. – Кто живет в доме?

– Насколько я знаю, никто. Но иногда там бывает мой двоюродный брат.

– Когда вы были там в последний раз?

– Да я там вообще никогда не был, – занервничал Матвей. – Скажете, может, уже, в чем дело?

– И вы, конечно, не знаете, что творилось в вашем доме? – продолжал Кирьянов.

– Конечно, нет. Говорю же: это не мой дом. Вы меня не слышите совсем! Я даже не знаю, где он находится.

– И, разумеется, вы не знаете, что там прятали людей и на протяжении многих лет их накачивали лекарствами?

Глаза Матвея округлились от удивления и испуга одновременно. Он смотрел то на Кирьянова, то на меня. На минуту я даже ему поверила, что он действительно ни при чем. Уж очень убедительно он все отрицал.

– Насколько я знаю, дом построили около года назад. Про какие-то многие годы, о которых вы говорите, я понятия не имею, – продолжал настаивать на своем Матвей.

– Как-то складно получается: дом записан на вас, но о том, что там происходило, вы не в курсе, – что-то печатая в компьютере, сказал Володя.

– Я говорю правду.

– Тогда расскажите мне всю предысторию. Объясните, как так получилось, что этот дом записали на вас?

– Меня попросил об этом дядя. Я и не спрашивал, зачем ему так надо. Родственные узы, так сказать. В благодарность за помощь получил хорошее вознаграждение.

– На чьи деньги строился дом?

– На деньги брата и его отца.

– Как их зовут?

– Мой дядя – Семеренко Константин Владимирович. Он владеет частной клиникой. Брат – Афонин Филипп Павлович. У него свое рекламное агентство в Тарасове.

Я чуть не подпрыгнула с места.

– Филипп – твой брат? – прервала я свое молчание.

– Да, а ты не знала? Думал, ты все обо мне знаешь, – усмехнулся Матвей.

– Нет. Как выясняется, не все. Только одного не